Новый руководитель Главного управления
Министерства внутренних дел РФ
по Самарской области — о себе и своем деле
14 февраля президент России Владимир Путин подписал указ
о назначении генерал-лейтенанта полиции Сергея Солодовникова
начальником Главного управления Министерства внутренних дел РФ
по Самарской области. За три месяца работы новый руководитель
главка произвел впечатляющий прорыв в борьбе с уличной преступностью,
алкоголизацией населения и управлении кадровыми ресурсами.
Но еще больший – в массовом сознании.
Оксана ТИХОМИРОВА. Сергей ОСЬМАЧКИН (фото)
Граждане губернии в первый раз увидели высокий полицейский чин, который предпочитает получать информацию не из отчетов, а из первых рук – на личных встречах с населением. Не боится «местечковых» проблем, а умеет их решать. Который, когда говорит «мой народ», имеет в виду не подданных. А то, что сам имеет прямое отношение к этому народу и обязан ему служить, обеспечивая безопасность. Беспрецедентно открытый для СМИ, нестандартный, харизматичный. Впрочем, именно нетривиальностью, контрастом «формы и содержания» – кого раздражающий, кого интригующий. Отсюда и противоречивые оценки генерала и его деятельности на территории губернии. От «упрямого солдафона» до «честного, справедливого, умного и принципиального законника». Последняя характеристика, кстати, – от губернатора Кировской области Никиты Белых. А он, надо полагать, знает, о чем говорит: Солодовников отработал здесь два года, и, по данным ВЦИОМ, ныне уровень доверия к полиции в Кировской области – 79%. Это первый результат по России. Раскрываемость преступлений в Кировской области составляет 74,5 %. 13-й показатель в стране.
Как сам Сергей Солодовников оценивает промежуточные результаты своей работы, какие ставит цели для себя лично и в целом для правоохранительной системы региона, что общего между ним и губернатором Николаем Меркушкиным, когда начнут раскрываться громкие убийства, а высокопоставленных чиновников будут сажать за коррупцию, «Первый» узнал из первых рук: Сергей Александрович дал журналу большое эксклюзивное интервью.
— Кем вы хотели быть в детстве?
— У меня не было конкретной мечты, было много разных мечтаний. Хотелось и летчиком, и врачом, и геологом. Я и стал случайно геологом, закончив геологический факультет Ташкентского университета. Родители в свое время переехали в Узбекистан из города Жуковский Московской области, где я родился. Родители у меня – ученые, академическая семья. Мама – врач, отец – физик-ядерщик. В 1962 году папе предложили работу в Ташкентском институте ядерной физики. Так наша семья и переехала в Узбекистан.
— А геологическая мечта откуда?
— Да ниоткуда! От насыщенной, активной, радостной, полной жизни. Книги, спорт, любовь к гитарной песне у костра… Но на практике ровно через два года после поступления на геологический я понял, что это была ошибка. Во время студенческой жизни очень увлекся комсомольской и общественной работой, вырос до заместителя секретаря ВЛКСМ университета. Честно – больше занимался общественной работой, чем думал о профессии геолога. Но когда все-таки окончил институт – ушел работать в институт сейсмологии и отработал там полтора года.
— А что на практике-то не понравилось?
— У каждого есть свое представление о профессии, которая его лучше раскрывает, реализует. Тогда я не понимал своего потенциала. Я все-таки больше гуманитарий, к точным наукам отношусь, скажем так, без фанатизма. Хотя учился и сдавал без проблем высшую математику, аналитическую химию, сопромат. Родители убедили, что самое важное – получить достойное образование. А к юриспруденции стал присматриваться и тянуться со второго курса университета. У нашей семьи были знакомые работники правоохранительных органов, которые рассказывали о своей работе. И я часто просился в качестве общественного помощника поучаствовать в оперативно-розыскных мероприятиях. Брали. В итоге все студенческие годы активно проработал в качестве общественного помощника и в подразделениях уголовного розыска, и в специальной оперативно-розыскной группе по раскрытию «преступлений, совершенных в условиях неочевидности». В этом тоже было много романтики, навеянной советской масс-культурой, фильмами вроде «Петровка, 38». Но именно эта романтика и мой внутренний голос, а также опыт общественного помощника помогли в итоге определиться. Я видел глаза людей, когда мы получали конкретные результаты, когда мы их спасали, слышал слова благодарности. Ну и сама юриспруденция мне нравилась.
— Родители с пониманием отнеслись к тому, что вы стали милиционером?
— Не совсем. Естественники, если они научные работники, относятся к гуманитариям очень пренебрежительно, не считая гуманитарное познание мира за науку. И к правоохранительной системе родители относились не очень хорошо, считая, что милиционер – это всего лишь… милиционер. Поэтому я окончил университет, меня направили в очную аспирантуру в МГУ. Проучился полтора года и сбежал. Вернулся в Узбекистан. И в последующем уже по направлению коллектива (была такая форма, я был секретарем ВЛКСМ института сейсмологии) пришел в органы внутренних дел.
…Я в 24 года пришел в органы внутренних дел осознанно. Представьте себе молодого человека из академической среды, который без родственников, связей и знакомых приходит в закрытую, жесткую корпоративную систему. Поверьте, занять не просто место в этой системе, а еще и заставить с собой считаться как с профессионалом было нелегко. Я делал себя сам.
— Когда родители приняли ваш выбор?
— Когда увидели во мне толк: жизнь, условия, в которых я работал, то, как я работал. Мы очень много разговаривали, спорили в семье об этом, я пытался их убеждать…
У меня есть практика такая, по ходу жизни сложилась: только идеальные поступки могут определять твой статус в жизни. И именно они, бескомпромиссные и принципиальные, определили отношение родителей и ко мне, и к моей профессии. Их сейчас нет в живых, поэтому я очень рад, что они меня успели увидеть генерал-лейтенантом. И горд тем, что они изменили свое мнение о моей профессии.
— Ваша профессия тяжелая и сродни уборке: сколько ни мети, а мусор надо убирать ежедневно. Вы, насколько я понимаю, идеалист, вам надо, чтобы все было в жизни по высшей планке… Усталость от работы уже появилась?
— Она есть у служак. А у тех, для кого эта работа – служение, кто всего себя отдает делу, людям, – нет. Правоохранительная система вообще не любит формального подхода, здесь нужны те же принципы, что и в здравоохранении.
— Вы такие замечательные слова говорите, а на деле обычные граждане сталкиваются совершенно с другой ситуацией. И формальный подход со стороны полицейских, и нежелание разобраться в проблемах…
— Это надо менять. А изменения во многом зависят от личностей, в том числе, руководителей.
— Вы ведете себя с журналистами и блогерами так, как будто они ваши лучшие друзья. Это жестко противоречит привычному образу закрытого и немногословного руководителя-силовика. Вы с кого брали пример?
— Я уже говорил, что начинал с работы в такой великой общественной организации, как комсомол. И те формы общества, которые я создаю (и в Самарской области тоже), – это во многом отражение той политики и той жизни, которую я проходил еще в студенчестве в СССР. Еще тогда понял: главное – отношение гражданина к тебе. Вы спрашиваете, где беру силы? От энергетики, которую получаю, слушая слова благодарности за результаты личной работы. Участие в их жизни, помощь гражданину… Когда ты это теряешь – значит теряешь сочувствие к гражданину. Тогда можно снимать форму и уходить. Я, когда выхожу на улицы города и чувствую добрые взгляды людей, слова благодарности – получаю огромный заряд оптимизма и энергии. Что скрывать, часто слышу в адрес органов внутренних дел нелицеприятные вещи. И моя задача – сформировать и укрепить доверие населения к полиции. Так, чтобы уровень ответственности самого полицейского был высоким, чтобы граждане при встрече высказывали только слова благодарности за его работу. Дела и поступки должны определять этот новый качественный статус полицейского. Мы все сделаем для этого.
— Помните тех, кто вас учил профессии?
— Конечно. Они все были очень разные люди, но всех помню, всем благодарен. На протяжении всей жизни мне встречались люди, которые меня формировали, – на каждом этапе. Помните, как Высоцкий-Жеглов учил Конкина-Шарапова, забрав у него дело, спрятав?.. Вот так же у меня утащили дело, и двое суток я с ужасом бегал, его искал. Оперативных приемов в жизни очень много, это был один из жестких. Но для меня очень правильный. Я до сих пор, уходя с работы, не оставляю на столе ни одного оперативного документа. А когда я, например, работал в качестве общественного помощника, то очень много времени проводил в следственно-оперативной группе. Там работало много выдающихся следователей, которые сейчас уже на пенсии. Они учили меня основам: правильно подготовить документы, подшить материалы, допустим, уголовного дела. Впоследствии, когда я пришел на практику, меня уже никто не посылал за пивом. Меня учили правильно формировать свой собственный язык и отношения с гражданином. Я сейчас говорю о высочайшей преемственности, которая в ОВД была всегда.
— Карьерные устремления у вас были с молодости? Сразу заявили – «Стану генералом»?
— Да. Плох тот солдат, который не мечтает стать генералом. Я всегда стремился реализовать свои мечты и добиться совершенства, стать профессионалом своего дела.
— Вы пришли в ОВД в конце 1980-х, потом были так называемые «лихие 90-е». Лихие не только потому, что в стране шел разгул бандитизма, криминальные войны. Еще и потому, что из профессии уходили профи: люди были вынуждены менять любимую работу на ту, что давала возможность прокормить семью. За 1990-е ОВД во многом были девальвированы. Восстанавливалась правоохранительная система долго. Вы все это прожили и пережили. Наверное, был и период критического пересмотра выбора жизненных целей?
— Конечно, все эти процессы коснулись меня, как и многих сотрудников правоохранительных служб России. Человек, когда он двигается, когда он результативен и хочет себя еще больше реализовать – должен через многое пройти. Но для этого есть воля. Надо для себя четко определять, чего ты хочешь в этой жизни. У меня в жизни были разные этапы, и именно 1990-е меня сформировали и укрепили. Я считаю, что многие потери в МВД произо-шли в результате проведения последних реформ.
— Как вы их оцениваете?
Я считаю, что огромные профессиональные потери произошли в системе в результате именно реформ. В результате неправильного подхода некоторых руководителей в субъектах из отраслевых направлений, служб произошел огромный отток кадров. Каждый человек –
это индивидуальность, всех стричь под одну гребенку нельзя. В итоге люди из-за какой-то обиды, неправильного подхода просто бросали удостоверения и уходили. А их надо было остановить! Я сегодня все делаю, чтобы сохранить в системе главное – преемственность. Сохраняю даже независимо от того, что люди уже отслужили, – если они профессионально пригодны и качественно важны. Лично встречаюсь с ними и делаю все, чтобы они остались. Кадры надо растить. Они не приходят из высших учебных заведений. Потребуется как минимум лет 10, чтобы сформировать в молодом сотруднике образ того мышления, который нужен системе. А сегодня (в результате реформ!) людей, которые выросли в классных специалистов, в 35-40 лет уже отправляют на пенсию.
Поймите правильно: сама реформа и ее подходы – правильные. Но люди, которые принимали конкретные кадровые решения в массе своей на местах, которые ее организовывали (реформу проводил не один человек!), делали огромные ошибки, что и привело к оттоку большого числа специалистов. Сегодня мы видим: да, реформа состоялась, но чтобы она двигалась дальше, нужны крупные нестандартные приемы – в частности, в вопросах охраны общественного порядка.
— Сергей Александрович, а вот вас реформа не затронула…
— Как это не затронула? Еще как затронула. Это был для меня непростой период. Некоторое время я не работал, находился в распоряжении управления кадров. Мне не пришлось никуда уходить, из системы никто не выгонял. Через какое-то время меня вернули. Просто те межличностные подходы, которые культивировали некоторые руководители и с которыми я был не согласен, с течением времени подверглись проверке. И оказалось, что прав я. Тех руководителей уже нет, а я работаю. Еще раз: все зависит от личности и ее мотивации. Надо уметь за свои поступки ответить. Главное – отстоять свое собственное мнение. Я всегда ценю людей, которые способны за себя постоять. В любом деле, в любой сфере!
— Компромат на должностное лицо в открытых источниках – свидетельство того, что человек активно и эффективно действует, накапливая врагов. Вы отвечаете на вопросы про компромат на вас?
— Я всегда стараюсь отвечать на вопросы, в которых есть предметность и содержательность.
— То, что сейчас происходит в системе УВД Самарской области, – это сценарии, отработанные в Кировской области, или все-таки вы учитываете специфику и своеобразие нашей губернии?
— Это сценарии, которые отработаны в моем сознании жизнью. И теми этапами, которые я прошел. Мне приходилось работать в различных отраслях, направлениях ОВД, в различных субъектах федерации. Я приобрел достаточный опыт, чтобы делать верные шаги, точно оценивать ту ли иную ситуацию. К примеру, с уличной преступностью. Я никогда не буду применять, допустим, в Приволжском федеральном округе те приемы, которые применял на Северном Кавказе. Там совершенно иные подходы к организации работы в целом – а мне приходилось этим заниматься на протяжении шести лет. Придя в Киров и Самару, я увидел другие проблемы, которые надо решать здесь и сейчас. Не надо придумывать каких-то особых схем, надо принять нестандартные решения для обеспечения безопасности своего собственного народа. Когда я увидел, что в областной столице с населением в миллион двести человек ходит всего 14 нарядов ППС, и в день совершается до 10 грабежей, разбоев и различных видов уличной преступности, и население вечером боится вый-ти на улицу, а те, кто вышел, могут получить бутылкой по голове, не дойдя от подъезда до остановки общественного транспорта, – был, мягко говоря, удивлен. Есть проблемы и их надо решать. Как? Этот вопрос возник у меня еще до приезда в Самарскую область.
— Вы специально изучали нашу ситуацию?
— Разумеется. В том числе и информацию оперативных дежурных. Смотрел, как складывается обстановка, какая динамика. Понял, что нужны отдельные приемы, нестандартные, для того чтобы сделать жизнь наших граждан спокойнее. Для начала. Приехав, достаточно быстро (если вы заметили) начал применять идеи на практике. Изучив возможности, мы вывели в Самару дополнительно 217 нарядов.
— Изменилась ли статистика уличной преступности?
— Несомненно. 217 нарядов, три взаимодействующие формы общества и полиции (ДНД, народный контроль, ночной патруль). Сегодня я подпишу важнейшее соглашение с профсоюзами такси о создании четвертой формы взаимодействия. И мы достаточно серьезно стабилизировали ситуацию. Когда я понял, что именно является серьезным дестабилизирующем фактором «выброса» маргинально-люмпенизированной части нашего общества, то решил убрать с территории Самарской области все киоски, незаконно торгу-ющие спиртным. Все они на протяжении лет стояли в жилых массивах. В Самаре мы убрали 89, с территории области –
136. В результате серьезно стабилизировали ситуацию на улице. Практика работы в праздничные дни показала, что с 30 апреля по 3 мая и с 8 по 11 мая было совершено 30 преступлений. Для сравнения: в прошлом году за аналогичный период было совершено 119. Нераскрытым остался один грабеж. В прошлом за сутки совершалось более 15 грабежей, не говоря уж о правонарушениях. Сегодня в дни выхода совместных нарядов на службу отмечается резкое снижение количества преступлений, преобладают мелкие кражи, совершаемые в ночное время из автомобилей. Изменение уровня безопасности на улице объективно видно, и население на это реагирует. Когда я теперь выхожу на улицы города и общаюсь со своим народом, то слышу слова благодарности в адрес полиции. Сделаем все, чтобы это отношение укрепить.
— Откуда появились средства, чтобы оплачивать студентам работу в ДНД?
— Это средства областного бюджета, заложенные в областную программу профилактики правонарушений. В соответствии с законом Самарской области, обеспечение социальной поддержки народных дружинников, их социальной защиты и материального стимулирования осуществляется за счет органов местного самоуправления.
— Какие еще специфические проблемы вам видятся в Самарской области? В свое время губернатор Николай Меркушкин (с которым вы, кстати, очень похожи открытостью и умением общаться с любыми аудиториями) провел первую большую пресс-конференцию, на которой назвал несколько вопиющих проблем в «борьбе» с преступностью. Увы, за три года мало что изменилось в этом перечне. Отстрел коммерсантов, как в 1990-е, незаконные нефтеврезки, коррупция в органах власти… Какие темы вы возьмете на свой контроль?
— У меня подходы к организации работы таковы: я стараюсь больше реализовывать конкретные задачи, нежели говорить о том, как мы будем это делать. Мое собственное мнение – вряд ли Самарская область криминально поражена более, чем другие регионы РФ. Поверьте, мне есть с чем сравнивать. Но приоритеты здесь тоже, несомненно, есть. Почему я начал с уличной преступности? Чтобы сначала в этой части упорядочить работу и определить статус власти в целом. Потому что не может гражданин доверять власти, которая не может охранить его и его близких. Несомненно, органы внутренних дел занимаются и отраслевыми направлениями деятельности. Будем заниматься и общественной безопасностью в органах власти. Мы говорим о декриминализации Самарской области в целом. Заниматься уже начали. Например, сегодня проводятся обыски у заместителя председателя правительства Юрия Иванова, до того ряд вопросов был задан руководству министерства сельского хозяйства. Есть и ряд моментов, которые пока я не имею возможность огласить… Вы видели, как недавно «приняли» за коммерческую взятку в 18 млн одного из руководителей самарской «дочки» Роснефти. Это непростая работа. И вы скоро увидите ее продолжение.
Преступления прошлых лет – область, которая нами тоже не позабыта, работа ведется на системной основе и в рамках возбужденных уголовных дел по ОПГ. Сегодня возбуждено еще одно – по ст. 209 УК «бандитизм» на территории Самарской области. Две недели назад возбуждено дело по банде Неверова, сам Неверов объявлен в международный розыск. Ранее такого никогда не было.
— Как вы оцениваете кадровый потенциал УВД Самарской области? Закончились ли кадровые перестановки? И что вы хотите получить на выходе, в том числе и на местах?
— Кадровые перестановки никогда не кончатся. Они будут вестись в зависимости от тех задач, которые мне приходится решать, и тех проблем, которые я вижу. Сегодня около 100 руководителей сменили свои должности. Они не уволены. Но если кто-то решил, что должность свою приватизировал, – это их проблемы. Кто желает служить –
перемещается на другую должность, которую я, с учетом своего профессионального подхода, считаю возможным предложить.
— Разрываете связи в системе, в том числе и коррупционные?
— В том числе.
— Вам есть на кого опереться в своей, судя по заявленным целям, колоссальной работе в новом регионе?
— Я считаю, что в Самарской области есть огромные внутренние резервы. Не надо с собой приводить больших команд. Нужно найти резервы и поддержать этих сотрудников. Такие примеры уже есть. Любой творческий подход к своему делу подразумевает именно такой принцип: надо давать возможность людям себя раскрыть. Не надо бояться совершать ошибки. Я тоже совершаю кадровые ошибки, но я их очень быстро исправляю. Я заменил начальника Чапаевского УВД, отправив его на другую работу, потому что понимаю, что его потенциал слаб для такого региона, как Чапаевск.
— Вы активно проводите встречи с населением, главами территорий, депутатами всех уровней. Какую информацию хотите до них донести, какую обратную связь получаете?
— Я хочу донести главное: для чего мы все здесь собрались, какие цели и задачи должны перед собой ставить. Во-первых, в рамках безопасности наших граждан принятие важнейших политических решений на территории Самарской области. Они, эти решения, в дальнейшем послужат для стабилизации обстановки в области. Я думаю, что достаточно погрузился в проблемы региона. Главной проблемой вижу безопасность граждан. Думаю, чтобы у населения укрепить доверие к власти, нам нужно вместе, сообща, эти политические решения принимать. А не молча смотреть на тот нигилизм, который на протяжении десятка лет творился в губернии.
— Были в ходе встреч неожиданные вопросы?
— Со мной встречаются многие, и разные люди задают разные вопросы. На все стараюсь отвечать серьезно. Даже если вижу, что вопрос смешной. Общество должно видеть и чувствовать во власти своего защитника. Волна безопасности должна идти не от губернатора или генерала, а от власти в целом. И мы, руководители гарнизонов, за которые отвечаем перед президентом, страной, должны это доверие нести в массы.
— Глава силового блока региона должен быть фигурой равноудаленной от местных элит – властных, экономических?
— В какой-то мере да. Но не полностью. Некоторые удаляются за счет собственных амбиций. Другие просто занимают правильную позицию по отношению к власти в целом. Я не удален от власти. С муниципалитетами работаю в самом тесном контакте – как, впрочем, и со всеми ветвями власти. Но есть вопросы, которые должны быть встроены в собственную позицию ведомства.
— Давно вы дружите с Александром Хинштейном?
— Очень давно. Я знаю его около 20 лет. Познакомился с ним, молодым журналистом, когда был начальником отдела по борьбе с бандитизмом УВД Московской области, а он занимался криминальными историями, вел на ТВЦ передачу, работал с журналистами «МК». Я видел, как он работал, он – как я. Оба с течением времени росли в профессии, так что наши отношения и дружеские, и профессиональные.
— Он пролоббировал ваше назначение в Самарскую область?
— Это просто случай, который вот так сложил наши судьбы здесь. Но я очень рад этому.
— Откуда у вас знание итальянского языка?
— Когда я полтора года находился в распоряжении управления кадров, надо было чем-то себя занимать. И я решил учить итальянский: красивый, музыкальный язык, яркие, харизматичные люди… Два года по три раза в неделю занимался с преподавателем, так что у меня основательные знания. Бывая в Италии (когда нам было можно выезжать за границу), достаточно сносно общался.
— В вас много нестандартного, что не помещается в привычный образ полицейского.
— Да ничего особенного! Плаваю, хожу в фитнес-зал. Люблю петь. Доктор наук, три года очной докторантуры, преподавал год, профессор. Много писал, занимался научной и творческой работой. У меня более 50 трудов, шесть монографий. Играю на фортепиано. Считаю, творческие люди всегда найдут, чем им заняться.
— Никогда не жалели, что пошли в милицию?
— Нет. Совершенно четко убежден, что если бы мне предложили вернуться на старт –
вновь пошел бы в органы внутренних дел. Я очень доволен собой, доволен задачами, которые мне приходится решать. Я люблю Россию, свой народ и хочу, чтобы ему жилось безопасно.
— У вас есть мечта?
— Вернуться домой. Ведь я уже 11 лет езжу по разным регионам. Вроде не солдат, а работаю там, куда пошлют. У каждого человека должен быть свой дом, который согревает. Мой ждет меня.
Сергей Александрович Солодовников, начальник Главного управления Министерства внутренних дел Российской Федерации по Самарской области. Родился 7 октября 1964 года в г. Жуковский Московской области. Окончил геологический факультет Ташкентского государственного университета, Московский университет МВД России.
В органах внутренних дел с 1988 года. Прошел все ступени оперативной работы, начиная с опер-уполномоченного уголовного розыска. Работал в ГУВД Московской области, подразделениях по борьбе с организованной преступностью, в центральном аппарате МВД России. Недолгий период находился на научной работе в Московском университете МВД России. В 2005-2009 годах являлся заместителем начальника ГУ МВД России по Южному федеральному округу, в 2009-2011 годах – первым заместителем. Курировал вопросы борьбы с коррупцией и организованной преступностью. Возглавлял оперативные штабы МВД России по раскрытию преступлений на территории Ставропольского края, Дагестана, Республики Ингушетия, Карачаево-Черкессии. Ветеран боевых действий. С 2005 по 2006 год и с 2007 по 2009 год выполнял задачи в зоне проведения контртеррористической операции на Северном Кавказе. С 21 августа 2012 года по 14 февраля 2015-го – начальник УМВД России по Кировской области. 14 февраля 2015 года назначен начальником Главного управления Министерства внутренних дел Российской Федерации по Самарской области.
Награжден орденом Мужества, медалью ордена «За заслуги перед Отечеством» 2 степени, медалью «За отличие в охране общественного порядка», ведомственными наградами, именным оружием (пистолетом Макарова, пистолетом Ярыгина), высшими наградами Республик Дагестан и Ингушетии. Почетный сотрудник МВД России. Доктор юридических наук, профессор, автор 51 научной работы и шести монографий. Лауреат конкурса Министерства образования России на лучший учебник юридической литературы. Заслуженный юрист Московской области. Почетный гражданин городов Подольск, Яранск и Киров.
