Как самарским вузам зарабатывать миллионы долларов
Внимание власти к вузам в кластерной политике большое, и будет только увеличиваться. Но чтобы эффективно работать и быть полезными кластеру, университетам придется трансформировать свою деятельность.
Оксана ФЕДОРОВА
Вдохновляющие примеры
Тема денег, причем не только «бизнесовых», а что ни на есть человеческих, связанных со справедливым вознаграждением профессорско-преподавательского состава за участие в трансферте технологий, стала ключевой. Мировые вузы давно поняли, что они – сервисные системы, должны создать комфортные условия для преподавателей. Только тогда придут «звезды» науки, которые способны зарабатывать.
На западе ядром инновационных экономик и кластеров давным-давно являются университеты. Сегодня в университете Карнеги – Меллон (Carnegie Mellon University, CMU), частном университете и исследовательском центре, расположенном в Питтсбурге (штат Пенсильвания, США), доход на одного сотрудника – примерно миллион долларов в год. Вокруг университета, прославившегося изучением искусственного интеллекта и робототехники, в Питсбурге сформирована мощная экосистема, которая сгенерировала множество современных роботехнических компаний, ныне изобильно наполняющих городскую казну. А в Европе, в Словении, один только факультет машиностроения Люблянского университета ежегодно зарабатывает аж 150 млн евро!
Справедливости ради надо отметить, что западные модели трансферта технологий стали актуальны лет 30-40 назад, когда из-за прихода азиатских корпораций рассыпались корпоративные IR&D-системы в Америке. Так появилась венчурная индустрия, концепция открытых инноваций, а университеты стали формировать вокруг себя контуры «трансфер-технологий». Они начинали работать, когда четко прописывались правила, когда реально отстраивалась и становилась открытой система работы бизнеса с вузами. Так, Оксфорд с Кембриджем добились успеха, лишь когда стали использовать прозрачную систему распределения ROELTI. И ответственно стимулировали кооперацию и внутри себя, и с внешними партнерами. Тогда-то профессура стала понимать, что получает в результате работы с бизнесом.
В Бразилии, например, работает система финансирования вузовских исследований: 1% налогов от оборотной индустрии направляют в грантовый фонд, который, когда образуется сеть университетов, выполняющих конкретный заказ для промышленности, в свою очередь распределяет гранты. И промышленность не против такого налога, потому что он идет на нужды тех отраслей, которые эти налоги платят. Таким образом, государство, выдавая исследовательские гранты и требуя, чтобы университеты подтягивали корпоративные деньги, стимулирует кооперацию вузовской науки и бизнеса.
Все запущено!
Возможны ли аналогичные сценарии в России? Да, говорят эксперты, и именно университеты станут главным ресурсом инновационных кластеров. Хотя бы потому, что отечественный прогресс, подгоняемый государством посредством институтов развития, идет по пути создания не существующих пока отраслей. «Делать» новейшую экономику будут компании, которые тоже пока не созданы.
Дело в том, что практика показала: большинство действующих компаний не способны трансформироваться под новые задачи. При этом новые команды, стартапы, которые через 20 лет вырастут в корпорации, уже сегодня формируются, – и именно в университетах. Парадоксально, но – факт! Ведь чем отличается наука от инноваций? Инновации –
это превращение знаний в деньги, а наука – денег в знание. Сегодня в России существующие институты развития пытаются работать в этих двух направлениях одновременно. Так, например, в университете ИТМО, Санкт-Петербург, наращивать вокруг вуза инновационную экосистему начали еще в 2007 году, открыв студенческий бизнес-инкубатор. Сегодня есть структура, помогающая создавать малые предприятия, инжиниринговый центр. Главная задача – сделать так, чтобы взаимодействие науки и бизнеса не прекращалось.
Самарский СГАУ может похвастать не только зарплатами своих сотрудников, конвертирующих знания в промышленные проекты. К слову, если измерять достижения вуза в научной сфере в деньгах, то они уже «тянут» на миллиард в год. Из 800 педагогических работников научными исследованиями занимается около 300 человек, которые получают хорошую надбавку к зарплате. Кроме того, в университете с десяток профессоров, которые получают больше ректора, и в СГАУ считают, что «это нормально». Сегодня никого не надо убеждать, что именно СГАУ – мозговой центр самарского аэрокосмического кластера. Впрочем, этот факт не снимает существующих проблем. Главная – инвестиции в перспективные разработки. Так, в вузе в свое время занялись концепцией гиперзвукового пассажирского самолета. Но сейчас работу приостановили: все предприятия авиационной отрасли сказали, что до эксплуатации такого самолета, как до Марса… Меж тем сегодня вокруг СГАУ сформирован мощный инновационный пояс, включающий в себя малые инновационные предприятия, использующие научные разработки ученых университета, а также медиацентр – центр информационной поддержки генерации знаний, Региональный центр инноваций и трансфера технологий, бизнес-инкубатор, ОАО «Технопарк», расположенные на территории кампуса СГАУ. Именно поэтому, как заявил Евгений Кузнецов, проектный офис РВК и НТИ поддержали создание на базе СГАУ интеллектуального сервисного центра всего аэрокосмического кластера. «Это нужно делать – и с учетом объединения университетов, и потому, что у вас есть очень интересные идеи по специализированным инструментам поддержки стартапов», – заявил он «Первому».
