Он обратил на пользу медицине действенную силу характера
Талант хирурга не обретается вместе с вузовским дипломом. Эта величайшая на земле профессия требует постоянного совершенствования, упорного кропотливого труда, истинной влюбленности в медицину. Служение — именно этим словом наиболее точно определяется профессиональная стезя Заслуженного врача РФ, полковника медицинской службы, кадрового военврача, кандидата медицинских наук Михаила Федосеева. В канун юбилея известный хирург-травматолог рассказывает о своем пути в профессии.
Людмила КРУГЛОВА
Его называют спасителем
С 1983 по 2000 год Федосеев занимался лечением участников боевых действий, проводил операции непосредственно на передовой, в воюющем Афганистане. Выполняя сложнейшую хирургическую работу, он, в сущности, следовал одной цели — вернуть человека к полноценной жизни. Военнослужащие, прошедшие через руки хирурга, называют его спасителем.
Более 30 лет работы в 358-м окружном военном госпитале ПриВО, сотни вылеченных воинов, сотни благодарностей и даже просьб от раненых с передовой: отправьте меня в Самару к Федосееву. Была и одна жалоба. Отчаявшийся человек с тяжелым ранением написал замполиту: «Я требую, чтобы мне ампутировали ногу, а врач Федосеев все лечит и лечит. Укажите ему». Боец пролежал в госпитале около года и ушел оттуда на своих, здоровых ногах. Если учесть, что процесс лечения и выздоровления всегда основан на соучастии врача и больного, на доверии пациента доктору, то это чудо исцеления состоялось только благодаря несгибаемой воле Михаила Федосеева. На этом примере можно ощутить и понять отношение врача к своему главному делу, масштаб его личности, в которой соединились талант хирурга и внутренняя сила Человека.
Михаил Федосеев награжден орденом «За службу Родине в Вооруженных силах III степени». В 1989 году он стал лауреатом первой областной общественной акции «Благородство», в 2000 году был удостоен общественного почетного звания «Эскулап года». Его вклад в медицинскую науку и образование — свыше 50 опубликованных работ.
Путь к мастерству
— Михаил Михайлович, как военная медицина стала частью вашей жизни?
— Я родился на Рязанщине, в семье фронтовика. Мой отец служил на Ленинградском фронте, получил огнестрельное ранение грудной клетки и легкого, долго лечился и проходил реабилитацию. Потом вернулся на родину и встретил мою маму. Здоровья у отца не было, но благодаря несказанно волевому настрою он многого добился в жизни. Повлияло ли это на мой характер, сказать трудно. Но совершенно определенно, я не думал о военной медицине. Было четкое ощущение, что войны больше не будет, и мы строим мирную жизнь. Я хотел лечить людей, поэтому поступил в Рязанский медицинский институт, организованный на базе бывшего 3-го Московского мединститута. ЛЖин один из сильнейших медицинских вузов страны, где великолепные преподаватели, которые рассматривали фундаментальные дисциплины с точки зрения их клинической значимости и комплексного взгляда на медицину. После окончания института я был призван на военную службу, в Забайкальский военный округ. И там тоже не думал о военной стезе. В студенческие годы, всерьез увлекшись хирургией, занимался в научном кружке и был нацелен на лечебную работу. Отслужив, вернулся в Рязань, работал в межобластном ожоговом центре, и по совместительству в гарнизонном военном госпитале. Через 2 года начальник медицинской военной службы предложил мне должность старшего ординатора травматологического отделения, и я согласился, потому что открывалась перспектива лечебной деятельности. Потом были пять лет службы в Группе советских войск в Германии, где я занимался научными разработками в области трансфузиологии. В 1982 году прибыл в Куйбышев, на должность старшего ординатора травматологического отделения 358-го военного госпиталя ПриВО, а через два года стал начальником отделения и главным травматологом округа.
— Медицина высшего пилотажа — это сплав ремесла, науки, творческого подхода к делу. Какой профессиональный багаж сформировал вас как хирурга?
— Мне повезло, я прошел специализацию в Центральном институте травматологии и ортопедии, что и сегодня является исключительной удачей. А тогда молодой лейтенант приехал в интернатуру и попросился на стажировку в ЦИТО. Сказать, что просьба была наивной — слишком мягко, она была невозможной и нереальной. Стоял хохот, но, видимо, кураторов обезоружила эта наивность, и я оказался в Москве. Моими учителями были великие мастера — академик РАМН Мстислав Васильевич Волков, профессор Зоя Сергеевна Миронова, профессор Арон Вульфович Каплан. Там я осваивал реконструктивные операции, в частности хирургию кисти. Эта необыкновенная школа бесповоротно влюбила меня в хирургию и травматологию.
Еще одна удача — курсы повышения квалификации в Курганском НИИ травматологии и ортопедии, в знаменитой клинике Гавриила Абрамовича Илизарова, где я пополнил свой профессиональный арсенал методиками костно-пластических операций. Уникальные школы дали синтез знаний, которые позволили расширить границы хирургической работы. Во время афганской кампании мы использовали различные методики удлинения конечностей и устранения деформаций с помощью аппарата Илизарова. В нашем госпитале технология была доведена до совершенства.
Назавтра была война
— Госпиталь ПриВО был одним из основных, куда эвакуировались раненые из Афганистана. Он работал в режиме военного времени, и вы оказались на передовой. Как это было?
— В тот период не было и мысли о том, что будет какая-то война. Невероятно трудно давалось осознание, что в мирное время в госпитале лежат бойцы с тяжелыми ранениями. В общей сложности с 1983 года по 1989 год через наше травматологическое отделение прошло 222 раненых. Не только мы, военнослужащие, но и гражданский персонал — врачи, операционные сестры, медсестры, санитарочки — тоже были, как на войне. Для них не существовало выходных и не возникало вопроса об усталости. Сутки, двое, трое мы занимались лечебной работой, и они всегда были рядом с нами. В этом, несомненно, проявлялись героические качества этих людей.
Помимо лечения, приходилось решать огромное количество организационных вопросов по социальной адаптации военнослужащих. Правда, помощь города была очень существенной, нас курировали все районные службы, вывозили раненых на экскурсии, обучали новым специальностям. Для реабилитации раненых работали санаторий «Волга» и Сакский санаторий в Крыму. Общими усилиями нам удавалось обеспечивать полное восстановление раненых.
— Но вы были непосредственно и в зоне активных боевых действий?
— В 1984 году в составе группы медиков я был командирован в Афганистан. С рассветом мы становились к операционному столу и работали до 12 часов ночи. Видеть искалеченных людей тяжело, но такая стезя у врача — помогать пострадавшим. К сожалению, один из наших докторов, подполковник Виталий Михайлович Бутов, погиб в Афганистане. Жалко и обидно — он был грамотным хирургом.
— Невозможно представить, что испытывали ваши близкие в то время…
— Мы, естественно, по возможности скрывали, что нас направляют в Афганистан. В течение месяца я писал домой выдуманные письма, что живу в Ташкенте, все замечательно, солнышко, фрукты. До тех пор, пока моя супруга Лидия Сергеевна не написала: «Хватит! Я прекрасно знаю, что ты в Афганистане. Пиши мне правду»! Так что она всегда была рядом со мной, на передовой.
— Что показал опыт чеченских кампаний?
— В 1994 году мы начали проводить эндопротезирование тазобедренного сустава. Но, увы, мирное время быстро закончилось, начались военные события в Чечне. В период с 1994 по 1996 год через наше отделение прошли 232 человека, затем в 1998-2000 годах мы пролечили около 200 участников боевых действий. Время уплотнилось, напряжение колоссальное, но опыт и выработанный подход к проведению операций позволил нам существенно сократить сроки заживления ран и продолжительность стационарного лечения раненых. К тому времени мы освоили все виды остеосинтеза при переломах трубчатых костей, микрохирургическую технику, различные способы заживления ран, реплантацию пальцев и даже всей кисти, довольно успешно лечили различные деформации костей, поэтому лечение этих раненых шло быстрей и интенсивней.
Безусловно, мы занимались психологическим восстановлением воинов с тяжелыми ранениями. Мы понимали, что врачевать надо и тело, и душу, в одинаковой мере нужны и лечение, и духовная победа человека над собой. Потеряв на войне руку или ногу, он не видит перспективы для жизни. И когда после протезирования ты его поднимаешь на ноги, он начинает верить в себя, воскрешается его желание жить. Для врача это самая главная награда.
— Что означает война глазами хирурга?
— Можно сложить «картинку» о войне, но представить чувства, эмоции воевавших, не испытав их, невозможно. В 1995 году это были молодые призывники, солдатики, которые не могли понять, что случилось. Потом пошли обстрелянные контрактники, которые были нацелены на боевые действия. Афганистан — не наша страна, а территория Чечни — это Россия, по сути, гражданская война — «своих со своими». Осмысление происходящего было невыносимо тяжелым.
Моя первая научная работа базируется на практическом опыте афганской войны, где мы отрабатывали аппарат Илизарова, стержневые аппараты, различные лечебные методики. Эти наработки позволили нам во время чеченских событий по-новому подойти к лечению огнестрельных ран. Кроме того, локальные войны потребовали иных возможностей эвакуации и организации медицинской помощи, отличных от доктрины Великой Отечественной войны, когда фронт был развернут на всей территории страны. Поэтому война глазами медика — это осмысление организационных моментов, использование всех лечебных достижений, попытка найти лучший из всех вариантов, как помочь человеку. Военный материал стал основой моей кандидатской диссертации.
Мы мечтали быть врачами
— Какие достижения вызывают у вас чувство удовлетворения?
— К 2000 году 358-й окружной военный госпиталь ПриВО стал одним из самых боевых в Вооруженных силах. По итогам работы наше отделение заняло 2 место среди хирургических и травматологических отделений окружных госпиталей России. За время военных операций в нашем травматологическом отделении ни один из раненых не умер.
— Что составляет ваш профессиональный путь в мирное время?
— В 2002 году, после объединения военно-медицинского института и окружного военного госпиталя, я стал доцентом кафедры военно-полевой хирургии. Здесь осталась хорошая клиническая база, сформировалась сильная команда эрудированных хирургов, которые имели большой опыт и передавали его курсантам. В 2006 году моя военная карьера завершилась, но продолжаю на своем месте ту же работу. Слава Богу, военных нет, мы лечим обычные травмы. Кроме того, в должности доцента кафедры травматологии, ортопедии и экстремальной хирургии преподаю в Самарском государственном медицинском университете.
— Самарская медицинская школа славится именитыми врачами и высоким уровнем подготовки специалистов. Есть ли надежда, что эта тенденция сохранится в будущем?
— Когда приходят студенты, которые хотят быть хорошими врачами, мы их с удовольствием учим. Вместе с тем, наблюдаются тревожные тенденции, о которых нередко говорит ректор самарского медицинского университета, академик РАН Геннадий Петрович Котельников. Болонская система — не тот путь, по которому мы должны идти, и я полностью с этим согласен. Она, по сути, лишает студентов практики, без которой у них наступает охлаждение к профессии. Во времена нашей учебы мы были допущены к больному уже с третьего курса, мы мечтали быть хирургами. Для этого надо влюбиться в профессию, а это возможно только через трудности. Когда выхаживаешь больного и видишь счастье в его глазах, ты понимаешь свою невероятную нужность. И тогда стараешься как можно большему научиться. Конечно, мы делаем все возможное, чтобы эту преемственность сохранить.
— Ваша супруга Лидия Сергеевна Федосеева — главный врач Самарской поликлиники №15, известный человек и уникальный специалист. Такое ощущение, что вы оба — каждый на своем поле деятельности — стремитесь отдать себя работе по максимуму.
— Нас учили медицине и культуре врачевания, и со студенческих времен мы уяснили, что врач должен обладать широкими знаниями и компетенциями, быть интеллигентным человеком, стремящимся приложить максимум усилий, чтобы облегчить страдания пациента. Эта мысль сопровождает нас всю жизнь. Наша работа продолжается и дома, когда мы делимся своими трудностями. Мне чрезвычайно важно ее мнение, а ей, надеюсь, мое. Ведь самый грозный судья — ты сам и твои близкие люди. Они не слукавят, указывая на твои недоработки, и окажут поддержку. Я всегда чувствовал, что Лидия Сергеевна — мой самый надежный тыл. В следующем году будет 50 лет, как мы вместе.
Я счастлив, что в нашей семье уже три поколения врачей. Дочь Ирина окончила Самарский военно-медицинский институт. Сейчас она — заместитель главного врача по лечебной работе поликлиники №15. Зять — тоже медик, принимал участие в военной операции в Чечне. Внучка завершает второй курс нашего медицинского университета. Мы с супругой стали основателями династии врачей, и это наше большое достижение.
— Какие ценности остаются неизменными в вашей жизни?
— Их много, но, пожалуй, самое главное — это вера в человека, вера во все доброе.