Депутат Самарской губернской думы Юрий Шевцов верен своему делу — служить закону и обществу
Юрию Шевцову исполнилось 65 лет. Самарской губернии – 165. Хороший повод взять интервью у человека, который родился и вырос на этой земле, работал в самых разных ее точках и продолжает трудиться на пользу региона. Он не боится выглядеть серьезным, но любит улыбаться и запоминает имя собеседника раз и навсегда. Излучаемая им уверенность в себе, как становится понятно из дальнейшего разговора, — закономерный результат многолетнего служения делу, которое он выбирает. Заслуженный юрист Самарской области, первый заместитель прокурора Самарской области в отставке, государственный советник юстиции РФ 1-го класса. А с 2007 года – депутат Самарской губернской думы, председатель комитета по законодательству, законности и правопорядку.
Алена ПАВИЧЕВА
— 25 лет безупречной службы в органах прокуратуры. А ведь в юности, как и многие сверстники, наверняка хотели стать полярником или космонавтом. Как вы пришли в профессию?
— В юности я мечтал быть либо милиционером, либо артистом. Мое детство прошло в поселке Волжский, так что я хулиган из Большой Царевщины. Играл на баяне, а после десятилетки поступил в культпросветучилище. Учился заочно. Работал сначала руководителем художественной самодеятельности поселкового Дома культуры, а вскоре стал заведовать клубом в селе Екатериновка Красноярского района. В мои-то 17 лет! Так у меня там заплясала молодежь, запели дети в школе – мероприятия шли одно за другим. Через три месяца предложили должность инструктора по физкультуре и спорту центральной усадьбы совхоза «Красноярский», что в поселке Мирный. Избрали секретарем совхозного комитета ВЛКСМ, включавшего в себя семь первичных организаций. Год проработал с молодежью, и самого забрали в армию. Служил, совмещая военную подготовку с должностью секретаря комитета комсомола воинской части. Тогда, кстати, зарождался КВН, помню, смотрели его на черно-белых экранах.
Из рядов вооруженных сил я по комсомольской путевке уже следовал на алмазодобывающий комбинат в город Мирный, но заехал домой повидаться с мамой, бабушкой и сестрой. В военкомате меня «тормознул» секретарь райкома и не отпустил — «у нас своей работы непочатый край». Так я попал в Красный Яр, став в 21 год председателем добровольного спортивного общества «Урожай», в каждом районе такие были. Райком и здесь меня заметил. Назначили директором киносети, а это 41 киноустановка.
— Помните, какие фильмы крутили?
— А как же. Это была моя работа – каждый четверг я ездил в тольяттинский кинопрокат и с десяти утра до пяти вечера просматривал новые фильмы. В начале семидесятых особенно популярны были «Табор уходит в небо» и «Фантомас». К этому времени, кстати, в моей личной жизни произошли большие перемены – я женился, у нас родились один за другим два сына, Андрюша и Саша. А жить было негде. Мы ютились в переделанной под жилую сушильной комнате в общежитии барачного типа. Перегородили ее шифоньером, который нам подарили на свадьбу. Получилось удобно и уютно. С теплотой вспоминаю те годы, но все-таки условия оставляли желать лучшего. Пришлось переехать в Волжский, где получили двухкомнатную квартиру. А организаций в поселке было всего две – колония строгого режима и автохозяйство, больше работать негде. Ну, я устроился в исправительное учреждение начальником отряда. Проработал девять месяцев, уже ставился вопрос о моей аттестации, о присвоении офицерского звания, но я понял, что эта служба мне не по душе. Рядом с сотней осужденных я чувствовал себя тем же заключенным, только с правом ночевки дома. И я ушел. Вернулся в Красный Яр на прежнюю должность и каждый день ездил к семье по 18 километров туда и обратно. Через год в райцентре построили новую двухэтажку. Мы получили там квартиру – какое это было счастье! Хотя не было ни удобств, ни горячей и холодной воды. Зимой стены промерзали, обои переклеивали по два-три раза за год. Но были вместе, были молоды и верили, что лучшее впереди и это лучшее мы построим, ведь в семье трое настоящих мужчин! Это была счастливая пора.
Я учился заочно во Всесоюзном юридическом институте, квалификация была «советский партийный работник», но специальность – юриспруденция. За год до окончания я получил предложение занять должность помощника прокурора Красноярского района, согласился, а еще через год стал прокурором Хворостянского района. Было мне тогда 26.
— Страшно было принимать первые самостоятельные решения?
— Не то слово. Во-первых, на территории нашего огромного СССР я был едва ли не самым молодым прокурором района, а, во-вторых, я еще, опять-таки в силу возраста, не был членом КПСС. Помню первые дела — по масштабам не великие, а вот для меня – очень ответственные. Это мои первые шаги руководителя в профессии.
— Испытывали давление со стороны партии, местной власти?
— Мы, конечно, жили в условиях партийного руководства страной. Но ни один парткомитет команды «сделай так» – поперек устава, закона, совести – никогда не давал. Основная наша задача, как нас учили и воспитывали, – единообразное применение закона, чтобы не было никакого местничества, чтобы ты не шел на поводу у местных властей. В этом суть. А отсюда вытекает и все остальное. Мне повезло, где бы я ни работал – в Хворостянке, в Безенчуке, в Советском районе Самары, не видел тех партийных руководителей, которые каким-то образом давили на меня как на прокурора. Быть независимым от чьих-то указаний, требований, которые не согласуются с законами, с принципами нравственности, справедливости и совести, – можно. Скажу больше. Прошли десятилетия, и одним из лучших моих друзей был и остается Николай Алексеевич Булохов – в годы работы в Хворостянке первый секретарь райкома партии.
— А с криминальными структурами сталкивались?
— Если ты сам не влез ни в какую историю как правоохранитель, к тебе никаких претензий никто никогда не предъявит, хотя ты с утра до вечера арестовываешь, направляешь людей в суд, их – тысячи. Если у тебя ничего личного, если ты не сделал что-то за деньги, никто на тебя давить не будет. Не исключаю, что какие-то прокуроры встречались с организованными преступными группировками, но среди моих товарищей таких нет. Я могу помнить конкретные уголовные дела, эпизоды, но таких моментов, когда бы я опасался за себя или свою семью, у меня не было.
— А как изменились масштабы коррупции, по-вашему, за прошедшие десятилетия?
— Безусловно, раньше они были скромнее. Но изменились страна, в которой мы живем, условия проживания, собственность, да и отношение к собственности.
— Вы не уехали в Москву вслед за наставником. Почему?
— Да, Николай Александрович Баженов, который привел меня на первую должность в Хворостянку, был тогда прокурором области, буквально через несколько месяцев стал первым заместителем прокурора СССР. В мою уже бытность первого заместителя, когда мне было 50 лет, раз пять предлагали возглавить областную прокуратуру других регионов. Но я однолюб. Самара – мой дом, здесь мои корни, мое начало. Моя семья. Для меня, выросшего без отца, всегда было важно иметь и укреплять семью, быть физически близко к родным.
— Вы так часто вспоминаете Хворостянку…
— Да. Здесь пошли в школу наши сыновья. В конце 1983 года в нашей семье родилась доченька – хворостянский ребенок! Со многими жителями района я до сих пор охотно общаюсь, с некоторыми дружу.
Так что, уезжая из района на новое место службы, мы увозили не только светлую грусть и сожаление расставания, но и благодарную память о бесконечно дорогом прожитом времени, о замечательных людях, прошедших через нашу жизнь.
На въезде в районный центр хворостянцы строят храм. Один из его куполов куплен на средства нашей семьи. В благодарность о прожитом и пережитом, в память о младшем сыне, умном, жизнерадостном, трудолюбивом. Ему было отпущено всего 32 года.
— Службу в органах прокуратуры вы закончили в Самаре. Удалось ли вам хоть недолго «спокойно посидеть» на пенсии?
— В отставку из прокуратуры области я уходил в чине государственного советника юстиции Российской Федерации 1-го класса, что соответствует званию генерал-майора. И мог бы, наверное, получая хорошую пенсию, сидеть с удочкой на берегу Волги. Но… «покой нам только снится» – и уже через неделю я был назначен руководителем Федеральной службы оздоровления и банкротства Самарской области. Затем последовало назначение председателем единственной в России временной избирательной комиссии по выборам губернатора. А потом в моей жизни появилась компания «НОВАТЭК» во главе с ее основателем и бессменным руководителем Леонидом Михельсоном.
В середине «нулевых» бизнес все активнее начал реализовывать социальные программы. Но для фонда Л.В. Михельсона «Виктория» было важно не просто организовать школьный класс суперумников, но и школу отремонтировать за рекордно короткие три месяца, создав все условия для обучения и развития детей. А потом были детские поликлиники: вначале одна, целиком отремонтированная и укомплектованная необходимой для приема маленьких пациентов мебелью и оборудованием, затем вторая. Шесть двухэтажных домиков подарили многодетным семьям Новокуйбышевска. И не просто добротный дом, а с мебелью, техникой, шторами на окнах, постельным бельем, набором посуды.
Так комплексно, продуманно реализует компания социальные проекты. Уже будучи депутатом, при финансовой поддержке компании и фонда «Виктория» был успешно реализован проект «Тепло и уют», благодаря которому мы заменили окна и двери в домах 650 пенсионеров бюджетной сферы.
— Вы имеете в виду меценатство, благодаря которому восполняется тот дефицит внимания и помощи со стороны государства, или законотворческую деятельность, которой занимаетесь вот уже одиннадцатый год?
— Это относится в целом к нашей жизни, к жизни старшего, да и младшего, поколения. У меня положительное отношение к благотворительности. Я считаю ее делом жизненно необходимым и болею душой за тех, кто оказывается беззащитным перед трудностями. Однако я убежден, что мы не должны растить иждивенцев. Благотворительность должна быть очень разумной, потому что встречаются люди, которым, как они считают, все кругом должны. С ними я сталкивался и прежде, работая в «НОВАТЭКе», и сейчас, на личных приемах депутата с населением. Я наблюдаю большой контраст между людьми трудоспособного возраста, которые приходят и пытаются выжать все, что можно, что дадут, и престарелыми бабушками, которые не могут купить счетчик за две тысячи рублей, но обижаются, когда им предлагают деньги. Ведь они же приходят узнать, почему государство обещало им помочь приобрести приборы учета, а не сделало.
— И как вы все-таки помогаете им решить проблему?
— Договариваюсь с жилищно-коммунальными структурами, чтобы те принимали соответствующие решения, убеждаю. То же было, когда в моем избирательном округе новокуйбышевские пенсионеры лишились льгот по зубному протезированию, – была объективная экономическая ситуация не только в городе, во всей стране. Знаете, врачи откликались на обращения, изыскивали возможности.
— Ваше умение убеждать, основанное на глубокой аналитике, на весомых аргументах, смогли оценить даже в Государственной Думе. С каким законопроектом вы туда выходили?
— По профилактике правонарушений среди несовершеннолетних. В марте 2015 года я его представил, его поддержали в Госдуме 93% голосов, а уже в декабре вышел соответствующий указ президента. Эту инициативу мы разрабатывали совместно с прокуратурой Самарской области.
— Ваша неразрывная связь с прокуратурой и привела вас на депутатское поприще?
— Можно и так сказать. Убежден, в любом деле команда всегда должна быть командой, в том числе и в государственных структурах. Если есть полиция, рядом обязательно должны находиться суд, прокуратура, ГУФСИН, Федеральная служба безопасности. И они должны представлять из себя команду, потому что есть общая задача – делать все для того, чтобы людям жилось лучше, дольше, безопаснее. Я много лет был знаком с Виктором Федоровичем Сазоновым в силу нашей деятельности в органах. Он был руководителем ГУФСИН, я – прокурором Советского района Самары. И меня восхищали те беспрецедентные меры, которые он предпринимал в этой, казалось бы, закостенелой структуре. Например, давал заключенным возможность уезжать
в отпуск. Ведь, что случись, головы ему не сносить. И мы, коллеги по общему цеху, очень уважали его и поддерживали. Мог ли я тогда представить, что мы будем работать куда более плотно и не вершить закон, а творить его?
— Придя в думу, вы фактически сразу возглавили комитет по законодательству, законности и правопорядку. Для избирателей, наверное, само название звучит туманно. Насколько «прикладная» деятельность комитета?
— Более чем прикладная — она основана на том, чтобы купировать существующие в нашем обществе жизненные «нарывы». Приведу лишь самые яркие примеры. В 2007 году Самарская область стала первым регионом в России, установившим для отдельных категорий граждан право на получение бесплатной юридической помощи. В связи с этим был разработан и принят закон Самарской области «О бесплатной юридической помощи в Самарской области». Квалифицированные юристы государственного юридического бюро, а их сегодня уже девять, ежедневно проводят устные и письменные консультации, предоставляют услуги по составлению заявлений, жалоб, помогают направлять ходатайства, представляют интересы граждан в суде, государственных и муниципальных органах, организациях. Все услуги предоставляются исключительно бесплатно, за счет бюджета Самарской области. Эту инициативу в свое время поддержал Константин Титов, затем Владимир Артяков. Сейчас ее поддерживает Николай Иванович Меркушкин. Размер финансирования увеличивается ежегодно. Растет и число граждан, обращающихся за помощью. Я лично выезжаю на места, чтобы посмотреть, как организованы приемы, изучаю материалы, беседую с людьми.
В конце ноября 2009 года комитет направил в Правительство РФ еще один проект – предложение о включении синтетической курительной смеси «спайс» в перечень наркотических средств. Наше обращение за день до нового года, 31 декабря 2009 года, было поддержано: синтетический продукт был признан наркотическим и мгновенно исчез из продажи.
— А какой законодательной инициативой, претворенной в жизнь, вы гордитесь больше всего?
— С большим удовлетворением вспоминаю, что стоял у истоков зарождения института приемных семей в Самарской области.
В то время службу семьи возглавляла Галина Ивановна Гусарова. Она первой в России подняла эту тему. Прокуратура активно поддержала это смелое начинание. Если на момент принятия идеи на законодательном уровне в Самаре было десять детских домов, то уже через пять лет их осталось шесть. Сотни детей обрели семью, а многие бездетные семьи познали счастье материнства, сполна реализовав родительский потенциал.
— Существует и другой взгляд на этот закон: ребенка было выгодно брать в семью, использовать как работника и получать за это деньги.
— Однозначного мнения на этот счет нет и быть не может. Я знаю, что невозможно заменить кровного родителя. Природу не обманешь: зов крови — великая сила. Но ведь цель создания приемной семьи — помочь ребенку вырасти в семье, научиться азбуке семейной жизни с тем, чтобы спустя годы преданный в детстве человек не оступился, не повторил своих родителей во взрослой жизни.
Несомненно, материальная часть имеет значение, но какая бы она ни была, без любви, без желания пригреть ребенка ничего не могло бы произойти. 1700 приемных семей доказали свою состоятельность.
Это потом уже появилась практика международного усыновления, которая сейчас, к сожалению, запрещена. На мой взгляд, это решение принято на эмоциях.
Мы много говорим о широте и щедрости русской души. Куда все пропадает, когда ребенок вдруг оказывается брошенным при живых родителях, а многочисленные родственники взывают к совести государства? Если бы в нашей стране родственники забирали брошенных детей по зову сердца, у нас не было бы детских домов. Их же нет в целом ряде стран.
— Чему прежде всего уделит внимание ваш комитет VI созыва?
— В зоне нашей постоянной ответственности – общественная безопасность, состояние преступности в области. Одна из главных тем сейчас – домашние дебоширы, а точнее, пресечение их беспредела, искоренение данного вида правонарушений. Ежегодно в России гибнет от домашнего насилия 14 тысяч женщин. Это очень острый и больной вопрос. Казалось бы, есть статьи, которые подразумевают меру наказания за истязания, причинение побоев, угрозу убийством. Но в нынешнем виде закон предлагает бедной женщине и ее ребенку, над которыми издевается глава семейства, самим написать заявление, самим выполнить функции следователей, а в суде еще и функцию прокурора-обвинителя. И у нее наверняка не хватает юридических познаний для того, чтобы найти адвоката, элементарно не хватает и денег для этого. И что получается? Привлечь домашних дебоширов к ответственности практически невозможно. Ведь семейные конфликты под статью «хулиганство» формально не подпадают, а применение иных норм ответственности возможно только по заявлению самих пострадавших. Ведь такие семейные конфликты – дела частного обвинения. И хотя часто правонарушение и даже преступление налицо, ребенок по разным причинам не может обратиться в полицию, а жены предпочитают терпеть. Вот почему латентность таких преступлений крайне высока.
По статистике, только после седьмого раза избитая женщина приходит в полицию и пишет заявление — если она доживет до седьмого раза. А у полиции нет в рамках действующего законодательства полномочий, которые можно было бы применить к дебоширу.
Законопроект с изменениями, замечаниями и доработками рассматривался в Государственной Думе в конце 90-х годов, затем в 2008 году, но так и не был принят. Сегодня он вновь находится на рассмотрении, и мы примем обязательное участие в его разработке. Для этого на ноябрь запланировано проведение думских слушаний. Мы соберем пожелания от населения и подготовим свои предложения. Я очень надеюсь, что в этот раз закон получит рождение.
В ряде стран после принятия аналогичных законов уровень преступности сократился в разы.
Меня часто спрашивают: зачем нужна такая неспокойная и ответственная работа? На это я отвечаю: если у человека есть возможность сделать окружающий мир лучше и безопаснее, нужно обязательно ею пользоваться. Я чувствую в себе силы быть полезным своим согражданам. Каждый должен быть на своем месте. И делать свое дело.
— Ваши дети тоже выбрали для себя путь юрис-пруденции: сын – прокурор, дочь – нотариус. Вы помогаете им в работе?
— Обязательно! Мы обсуждаем все новое в законодательстве, особенности проведения личного приема граждан. Я учу их находить подход к людям. Сын – мой большой товарищ. Не проходит и полдня, чтобы мы не созвонились. Вообще, для меня семья – все, и для нас очень важно быть вместе с детьми, с внучками — у нас их четыре. Каждые выходные мы собираемся вместе за чаем, обедами, шашлыками. Все просто, искренне, желанно. Много разговариваем — разумеется, не только о работе. Я, например, очень люблю играть в шахматы с внучкой. Ей всего четыре годика, и она играет по-своему, но я безумно рад, когда она обыгрывает дедушку.
— Юрий Михайлович, что бы вам хотелось себе пожелать в год своего 65-летия?
— Юбилей — это грустная вещь, когда тебе не 30, и не 40, и даже уже не 50. Говорят, что дни летят, а на самом деле годы стремительно несутся, от этого и грустно. Кажется, только вчера радовался рождению первенца, а сегодня нашей старшей внучке уже 17!
Нестерпимо больно, что вместе с нами нет Саши. Сегодня его глазами смотрит на мир дочка старшего сына, двухлетняя Сашенька…
Жизнь продолжается, и очень важно для человека не утратить ее вкус. А это значит, чтобы нравилось делать то, что умеешь, делать это с удовольствием и для людей. Но еще важнее иметь крепкую, здоровую семью –
мой источник силы и вдохновения, мою надежную гавань и мою гордость. Счастье видеть, как взрослеют твои дети, подрастают внучки. Я очень хочу, чтобы они не растерялись и не потеряли себя в этой жизни, чтобы сумели увидеть мир во всем многообразии его красок. Я стараюсь научить их этому. Хочется верить, что мои уроки ложатся на благодатную почву. Ведь мы – одно целое. Мы – одна большая семья.
