Маэстро Анисимов в очередной раз покорил самарскую публику
Громкое культурное событие 2016 года – постановка оперы Дмитрия Шостаковича «Леди Макбет Мценского уезда». Вряд ли наш зритель смог бы насладиться уникальным спектаклем, не будь у нас выдающегося дирижера-постановщика Александра Анисимова. В музыкальном мире он считается лучшим интерпретатором оперы, причем невероятно сложной первой редакции произведения. Шостакович – высшая математика в музыке, поэтому не всякому дирижеру подвластно воплотить замысел автора. Маэстро Анисимов ставил оперу в Минске, Ростове (лауреат премии «Золотая Маска» в номинации «Работа дирижера»), в Барселоне и Дублине — по приглашению европейских коллег. Теперь – Самара – и снова успех: «Леди Макбет Мценского уезда» выдвинута
на театральную премию «Золотая Маска» сразу в пяти номинациях. О том, что значит опера для театра и Самары, почему так важно развивать элитарное искусство, рассказывает «Первому» заслуженный деятель искусств России, народный артист, лауреат Государственной премии Республики Беларусь, лауреат Национальной премии «Золотая Маска», почетный дирижер Национального симфонического оркестра Ирландии, главный дирижер Самарского академического театра оперы и балета Александр Анисимов.
Людмила КРУГЛОВА, Сергей ОСЬМАЧКИН (фото)
Подходы к опере
— Хорошая постановка – та, что переворачивает типичные представления и потрясает душу. Именно такую оперу услышала самарская публика. Можно ли считать, что ее появление в репертуаре – знаковая веха в жизни театра?
— Самарскому театру оперы и балета 85 лет, он не юный. В советский период у него было время становления и расцвета. Потом настало сложное время, когда театр встал на капитальный ремонт, артисты выживали за счет выездных выступлений, основной репертуар был утрачен. Сейчас театр преобразился: он сияет, у него сохранилась хорошая акустика. И первой задачей было возродить классический репертуар. За пять лет мы поставили «Пиковую даму», «Травиату», «Мадам Баттерфляй», «Князя Игоря, «Аиду», «Евгения Онегина», «Севильского цирюльника» и многое другое. Я сразу сказал, что мы не пойдем на смелый эксперимент до тех пор, пока не вернем зрителя в наш зал. И мы его вернули. Вот тогда я предложил поставить оперу «Леди Макбет Мценского уезда» – непростой спектакль с самобытным, сложным оперным языком, который надо понять и донести до зрителя.
— То есть вы почувствовали, что самарский театр дорос до Шостаковича?
— Я бы не предложил эту партитуру в начале моего сотрудничества с театром. Не только потому, что не было репертуара: мы должны были прижиться и поверить друг в друга. Опыт говорил мне, что, несмотря на сложности, несмотря на трагическую судьбу первой редакции оперы, если спектакль поставлен ярко, если есть героиня, хороший оркестр и хор, мы выиграем обязательно. На мой взгляд, это получилось. Не случайно спектакль был отобран экспертной комиссией «Золотой Маски». Мы сейчас готовимся к показу оперы в Москве, и дело даже не в соревновании. В прошлом году наш главный успех был в том, что театр впервые в своей истории был номинирован на премию «Золотая Маска». Ведь экспертная комиссия отсмотрела в России почти 400 названий в разных регионах, в столице и Петербурге. И то, что мы показали «Пиковую даму» в одном ряду со спектаклем Мариинского театра, о многом говорит. В этом году мы представляем «Леди Макбет Мценского уезда», а Большой театр – «Катерину Измайлову» (вторая редакция оперы).
— Почему вы вновь и вновь обращаетесь к этой опере?
— Это одно из моих самых любимых произведений и мой конек. Потому что я знаю подход к этой партитуре и убежден, что спектакль может иметь успех. Известно, что «Леди Макбет Мценского уезда» была под запретом и только спустя 30 лет после первого исполнения композитор напишет вторую редакцию оперы с названием «Катерина Измайлова». Я всегда имел счастье работать с первой редакцией. Я знаю секреты, которые дают возможность работать с оригиналом в разных театральных условиях. Кстати, где бы я ни предлагал поставить «Леди Макбет Мценского уезда» – в Ростове, в Минске – везде надо было доказывать, что билеты будут продаваться, что оркестр справится, что героиня будет, что нам хватит ресурсов. Слава Богу, так и вышло.
— Чем вы можете объяснить свое пристрастное отношение к Шостаковичу?
— Действительно, я люблю симфоническое творчество Дмитрия Дмитриевича. Может быть, потому, что Шостакович соединил в своем музыкальном стиле все лучшие достижения симфонической и оперной драматургии 19 и 20 веков. Мои любимые композиторы Р.Штраус, Пуччини, Чайковский, Малер соединились в его сердце, и он выплавил это в свой гениальный музыкальный язык. Когда уникальность всех композиторов сплетается воедино, я обезоружен грандиозностью и страстным желанием окунуться в эту потрясающую материю.
Если есть певица, то есть и опера
— В чем сложность музыкального текста для исполнителей?
— Для сегодняшнего поколения солистов, хора и оркестра – освоение нового музыкального языка. Это очень хорошая школа – почувствовать и пропустить через себя напряжение, которое есть в ритме, в интонациях. Феномен музыки Шостаковича – в том, что чем глубже в нее погружаешься, тем больше она захватывает. И если артист неравнодушен, это передается зрителю.
— Исполнительница главной роли Ирина Крикунова выразительно и сочно передает образ. Удивительно легко и без внутреннего надрыва. А ведь даже Галина Вишневская писала, что партия необычайно трудна и в вокальном, и в актерском плане и что ей было страшно приступать к роли.
— Партия сверхсложная – «ультра-си», и чтобы ее исполнить, надо обладать талантом и вокальной школой, которая сейчас становится реликтом. Помимо этого дара, у Ирины Крикуновой – феноменальная работоспособность. Перед каждым спектаклем она проходит новый цикл самостоятельной работы, это не только интеллектуальный подход, когда надо вобрать огромное количество нот и интонационных сложностей, но и физическая подготовка. Другие партии тоже очень важны: очень трудная теноровая партия Сергея, басовая Бориса Тимофеевича. Но если есть певица, то есть и опера.
— Чем ваш спектакль отличается от драматургии первоисточника?
— Мы старались донести образы «по Шостаковичу», ничего не выдумывая. И это подход верный. Художник Вячеслав Окунев придумал лаконичные и выразительные декорации, на сцене – ничего лишнего, и это фокусирует интерес зрителей на острой драматической режиссуре Георгия Исаакяна. Мы хотели, чтобы люди обратили больше внимания на музыку, на симфонические антракты, на выходы банды духового оркестра, когда они вдруг врываются на сцену и начинают музицировать.
— А как вы относитесь к современным интерпретациям классических произведений, когда в известный всем материал вплетаются авангардистские приемы?
— На сайте финской оперы можно найти фотографии премьеры «Леди Макбет Мценского уезда». Режиссер додумался до того, что перенес действие на рыбный завод: на сцене живые рыбы и специфический запах в зале. Глупость полная, никакого отношения не имеющая к Шостаковичу. Я не ханжа и сам был участником некоторых постановок, которые переосмысливаются, переводятся в другую эпоху. Например, в Америке ставил «Князя Игоря» вместе с талантливым режиссером Франческой Замбелло. Она сказала: «В нашей стране никто не знает князя Игоря, иго татарское, но все знают царя Николая, его жену Александру, их исход и трагедию. Я буду переносить действие в этот период истории». Своеобразно, но все понятно, людям нравится. Такой подход еще может быть оправдан.
Экология становится все хуже
— Каждая ваша постановка в театре – жемчужина. Чем порадуете самарских зрителей в ближайшее время?
— В марте состоится премьерный Гала-концерт оперетты. Занимаюсь этим с удовольствием. Мы отобрали самые интересные классические вещи, и это, конечно, развлекательное действо. Параллельно готовится концертное исполнение «Иоланты» Чайковского.
— Как, по-вашему: изменится все-таки отношение публики к оперной культуре?
— В оперных театрах Европы всегда переполнены залы. Чтобы попасть на спектакль в Милане или в Лондоне, надо покупать билеты за полгода, а в Байройте на цикл Вагнера «Кольцо нибелунгов» – за семь лет(!). Элитарное искусство – это престижно. В течение 12 лет я руковожу Государственным симфоническим оркестром Республики Беларусь и вижу, что публика поменялась. Если раньше в зале были пенсионеры и школьники по программе, то постепенно вдруг стало модно ходить на классику. Приходят дамы в роскошных платьях и бриллиантах. На новогодние спектакли за два месяца все билеты проданы, симфонические программы идут с аншлагом. Вот поэтому мы должны не только развлекать, но и вести просветительскую деятельность, чтобы как можно больше выкристаллизовать ценителей оперного творчества.
— А почему же все-таки вокальная школа «уходит»?
— Экология становится хуже. Экология природы, еды, сознания, воспитания, образования. У государства отсутствует должное внимание к экологии переноса наших традиций, той же вокальной отечественной школы. Солисты вырываются за границу, где остались корифеи. Носители культуры, которая была во времена Архиповой, Атлантова, Нестеренко, уезжают преподавать в Англию, Америку. Уезжают, потому что там их труд ценится и в финансовом, и в эмоциональном отношении. Вот и вся причина того, почему мы имеем проблемы с вокальной школой.
— Насколько самарский театр обес-печен финансированием для того, чтобы делать такие грандиозные спектакли?
— Когда самарский театр открылся после реконструкции, бюджет позволял осуществить три-четыре новые оперные постановки в сезон, а сейчас едва хватает на одну оперу. Другая проблема: в Самарской области нет консерватории, поэтому мы не можем пополнять оркестр местными кадрами. Приходится приглашать артистов извне, а значит у них должен быть стимул приехать в Самару. Конечно, прежде всего они подумают о зарплате. Более того, мы своих вокалистов не можем удержать. Они вырастают и уезжают в столичные театры.
— Но вы же их вырастили…
— Наверное, я должен этим гордиться, как и вся Самара. Но было бы лучше, если бы они оставались в регионе. Пермскому и Казанскому театрам это удается, потому что там выделяются значительные средства для развития элитарного искусства, для достойной оплаты труда артистов.
— Вы – дирижер мирового уровня, можете работать где угодно…
— Я могу всегда уехать за границу и что-то сделать. И вернуться в Россию. Потому что эта земля дала мне все, вскормила и защитила меня, здесь я стал тем, кем стал. И я с благодарностью хочу отдать ей свой долг.
— Какого вы мнения о самарской публике?
— Она требовательна, она ждет от нас серьезного прочтения оперных вещей. «Леди Макбет Мценского уезда» как раз отвечает этим запросам. Публика ждет моментов переживания, моментов правды, мощной энергетики, идущей со сцены. Это задача артиста. Если у него получается, то зритель придет. А я хочу, чтоб он пришел.
