Театр жизни

27 марта 2019

Тенденция года – развитие театра как главного феномена мировой культуры

Самара тем и хороша, что всегда знала, какое именно из искусств является в России важнейшим. А история Самарского театра драмы им. А.М.Горького уникальна тем, что во все времена он востребован и любим публикой. Это обусловлено и культурными традициями Самары, и завидной театральной преемственностью ярких талантливых индивидуальностей – режиссеров и актеров. Как удается поддерживать интерес зрителей,
на какие запросы общества отвечает современный театр и что такое хороший спектакль сегодня –
об этом наш разговор с главным режиссером Самарского театра драмы Валерием Гришко.

Людмила КРУГЛОВА, Екатерина ЖЕВАК (фото)

«Не эпатировать, а удивлять»

Насколько важен в сегодняшней культуре разговор о театре?

Было бы странно, если бы я сказал – неважен. У нас каждый год – это Год театра. Зритель к нам ходит независимо ни от чего, у нас всегда полные залы. Люди приходят в театр, потому что получают здесь то, чего нет на экране телевизора и в Интернете. Но проблема «театр и зритель» остается одной из самых актуальных в современном театральном мире. И очень важно не погубить традицию прихода человека в театр.

От чего это зависит?

Главное – чтобы театр не обманул зрителя, когда тот пришел и увидел что- то неорганичное, фальшивое. Наша работа – добиваться максимально высокого художественного уровня. Это тоже вопрос культуры, вкуса, глубины понимания и, конечно, чувства юмора. Когда в актерской работе ты умеешь найти проявления характера, это держит зрительский интерес. Не эпатировать публику, а удивлять – актерской игрой, проникновением в образ. Важно, насколько режиссер понимает природу человека.

Разве этому можно научиться?

Пройдя серьезную театральную школу у большого мастера, Георгия Александровича Товстоногова, я всегда понимал, что главные на сцене – актеры, а не режиссерский изыск или режиссерское самоутверждение в спектакле. Станиславский говорил: «Режиссер должен умереть в актере, а не торчать, как кость в горле, в спектакле». Смотришь постановку, там столько всего наворочено, что актерских работ не видно. Я не поклонник такого театра. Разумеется, театр – модель общества, и с появлением технических средств он переживает 3D-революцию. С одной стороны, это очень хорошие выразительные средства. Но они не должны затмевать человека. Актер, который может тебя заворожить, загипнотизировать, – это более сложное явление на сцене, самое интересное и самое важное. И зритель приходит в театр смотреть на актеров. К сожалению, многие режиссеры об этом забывают.

То есть содержание должно быть сильнее формы?

Да, это вечная борьба Станиславского с Мейерхольдом: театр жизни и человеческого духа и авангардистских приемов (квадратные очки, зеленые парики…). И пустые залы, кстати.
Когда в свое время я приехал в новосибирский театр «Красный Факел», там было восемь-десять рядов зрителей. И по ходу спектакля люди хлопали дверью и уходили, не дожидаясь конца. А режиссер говорил: это значит зритель ушел неравнодушным. Перекос в сторону формального театра – это гарантия полупустых залов. В результате актерам сложно жить и не на что выпускать следующий спектакль. Через два года в «Красном Факеле» были полные залы, я отработал как антикризисный управляющий и уехал.

Почему?

Город не стал родным. Но, встречаясь с разными режиссерами, я знаю, что и сейчас во многих городах картина очень грустная. Есть театры большие, здания замечательные, а зрителей – нет. У нас в Самаре совсем другая ситуация, я думаю, мы далеко впереди многих театров России. Мы отыграли «Ladies Night» 400 раз (!) – его публика любит. Заплатили хорошие премии артистам, мы можем себе это позволить. Помню, как Вячеслав Алексеевич Гвоздков, приехав в Самару, очень переживал: театру не на что было жить. Он построил здесь социальное государство и очень гордился, что появилась возможность платить артистам достойные зарплаты. А сам долгое время ездил на старенькой «Ниве».

История любви

Как складывалась ваша история с самарским театром?

С 1985 года я работал в питерском театре им. В.Ф.Комиссаржевской (в общей сложности 20 с лишним лет), параллельно десять лет ставил спектакли в Гамбурге. Два года руководил немецким театром. В 2008 году Вячеслав Алексеевич пригласил меня на должность главного режиссера. К тому времени я уже поставил здесь «Амадеуса». Сейчас ему 15 лет, и он до сих пор востребован зрителем. Я согласился поработать по контракту. Мы с Вячеславом –
сокурсники и здесь работали как единомышленники, это было очень интересно. А далее – «коготок увяз»… Мы набрали театральную студию – одну, другую – ученики вливались в труппу, и этот театр уже создан нами, потому что есть молодежь, которая понимает тебя с полуслова. Плюс старшее поколение – прекрасные актеры. И самому прекрасно работается: есть взаимопонимание с людьми, человеческое и творческое. В театре Комиссаржевской я сказал: похоже, обрел второй дом.

А как строится репертуарный подбор? Ведь запросы зрителей тоже разные, одни хотят смысла, другие – «позитивчика»…

Главное – не брать пошлую вещь. Можно взять пьесу легковесную и все-таки наполнить ее содержанием. Ведь ту же бульварную «Корсиканку», где Владимир Гальченко сыграл Наполеона, мы сделали со смыслом. Я во многом переписал пьесу, убрал скабрезные шуточки. И теперь серьезные театральные критики говорят, что не ожидали такого спектакля. Сегодня он рекордсмен по зрителям. В театре нельзя зацикливаться на какой-то идее. Если посмотреть наш репертуар, то есть «Старый дом. История любви» – умный, тонкий спектакль, его начинал Вячеслав Гвоздков, а премьеру мы выпустили уже без него. «Лев зимой» – сложная постановка для больших артистов, главные роли играют Владимир Борисов и Жанна Романенко, и тоже идет при полных залах. «Барышня-крестьянка», «История лошади», «Роковая ошибка», которую поставил молодой режиссер Миша Лебедев, – это все разноплановый репертуар. К юбилею Победы мы выпустили спектакль «А завтра была война», он получил диплом министерства обороны России. Почти сто раз сыграли, всегда аншлаг, много молодежи, и поскольку это пронзительная вещь, то люди выходят из театра со слезами на глазах.

Тема патриотизма вам близка?

Мои родители пережили войну. Мама была угнана в Германию, отец в 18 лет ушел на фронт, дважды контужен. Осколок в позвоночнике так и остался, он с ним умер: нельзя было оперировать… Поэтому все, что связано с нашей Победой, –
для меня священные вещи. В кино у меня около 50 работ, и серьезное место в них занимает тема патриотизма. Сейчас готовлюсь к очередным съемкам в сериале «Летчик». Играю кузнеца, по этому поводу отращиваю бороду. Мой персонаж прячет летчика от фашистов, фильм трагический, он как раз про нравственный выбор человека.

А как кино соотносится с театром?

В сериалах я снимался, потому что это хороший заработок. Когда в Самаре на меня «нападали» в связи с «Левиафаном», то одним из аргументов было «Он получает серьезную зарплату в театре и посмел сняться». Моя месячная зарплата в театре равна двум съемочным дням в кино, а иногда – и одному. Поэтому в театре я не зарабатываю – театр я люблю. И в кино мне повезло, я работал у таких режиссеров, как Карен Шахназаров, Николай Досталь, Андрей Звягинцев, Владимир Бортко, Ренат Давлетьяров…

«Показать проблему во всей сложности»

Современный театр – чего в нем не хватает?

Современного драматургического материла. Запрос общества на острую актуальную вещь есть, но автора, созвучного времени, нет. В советские времена были пьесы, которые резонировали с действительностью, обнажали нравственные метания героев, те же пьесы Розова, Вампилова. В них были острота, нерв… Помню, в Курске я поставил «Святая святых» Иона Друцэ, и на меня стали писать доносы, обвиняя в антисоветчине. Конечно, мы, творческие люди, всегда казались немного инакомыслящими в «коммунистическом» театре. Но, кстати, тогда меня защитил первый секретарь горкома партии – он был умным человеком. Посмотрел пьесу, пожал мне руку, поблагодарил за хороший спектакль. И конечно, сейчас нужен такой материал, чтобы приходили «сильные мира сего» и понимали сущностные вещи. Театральное искусство, как никакое другое, может показать проблему во всей ее сложности и подсказать решения.

Что, на ваш взгляд, мешает российским театрам развиваться?

Если бы в Год театра в отношении творческих организаций пересмотрели 44-ФЗ «О контрактной системе в сфере закупок товаров…», это было бы большой удачей. Работа в театре специфична, у нас идет творческий поиск, новая идея может родиться за три дня до премьеры, но воплотить ее невозможно, потому что нужно тендер провести, потратить время… Театр не должен быть рабом закупок, и эти подходы надо менять.
Далее. Я говорил Дмитрию Игоревичу Азарову как главе Госсовета РФ по культуре о ситуации с авторскими правами. Я не против того, что те-
атры делают отчисления драматургам и их наследникам, но к деятельности Российского авторского агентства у меня много вопросов. Еще одна проблема – коммерциализация услуг. К примеру, за элементарную расклейку афиш мы платим около 70 тысяч рублей, для театра это весьма серьезные деньги. Все-таки по отношению к государственным бюджетным учреждениям культуры должны быть иные мерки.

Как вы думаете, начнется ли в этом году широко обсуждаемая реконструкция театра?

Реконструкция неизбежна. Театру 60 лет, по технике сцены все ушло далеко вперед, а главное – фундамент, на котором театр стоит, проседает. Все понимают: пока здание не съехало в Волгу, надо делать реконструкцию. Другое дело, что она будет идти не один год, и этот период ставит под сомнение художественное существование театра. Идеальный вариант – построить еще один театр, мы спокойно можем работать на двух площадках, это позволит нам увеличить количество зрителей. Решение о строительстве нового театра было бы лучшим подарком для нас. И для города тоже.

Обсуждение закрыто.