Выдающийся хореограф современности – о роли педагога и наставника в становлении профессионала и о том, что значит личный юбилей для человека высокого искусства
Тех, кому подвластно искусство реставрации старинных балетов, во всем мире единицы. Главный балетмейстер Самарского театра оперы и балета им. Д.Д.Шостаковича Юрий Бурлака входит в редкое число специалистов по восстановлению шедевров хореографии. С его именем связаны знаменитые постановки на сцене Большого и Мариинского театров, возрожденные им балеты Мариуса Петипа считаются апофеозом мастерства, когда академический балет наполняется авторским полетом чувств, свежими красками, не нарушающими аутентичности произведения, а, напротив, создающими нерасторжимое целое. Семь уникальных спектаклей Юрий Бурлака выпустил на сцене Самарского академического тетра оперы и балета, а свой личный юбилей в 2023 году отметил постановкой балета «Раймонда» на музыку А.Глазунова. Выдающийся балетмейстер возглавляет самарскую балетную труппу с 2017 года и является художественным руководителем Самарского хореографического училища. Одна из граней его таланта – педагогика, превращение «маленьких лебедей» в сильных, самостоятельных артистов балета.
Людмила КРУГЛОВА. Фото предоставлено пресс-службой Самарского академического театра оперы и балета имени Д.Д. Шостаковича
Душой исполненный полет
— Юрий Петрович, вы блистательно танцевали ведущие партии в театре «Русский балет» под руководством Вячеслава Гордеева. Что побудило вас заняться преподаванием?
— Это обычная история для любого артиста балета. Нам отмерено всего 20 лет в профессии, и в какой-то момент начинаешь задумываться: а что дальше? Поэтому примерно в середине танцевальной карьеры я поступил на балетмейстерский факультет ГИТИСа. Получив образование, перешел в альма-матер, Московскую государственную академию хореографии, где с отличием окончил педагогическое отделение. А жизнь сложилась так, что я стал не только хореографом и педагогом, но и руководителем родных театров.
— Как сформировалась ваша методика обучения балетному искусству?
— У меня был опыт работы с выдающимися педагогами, великими мастерами Большого театра, у которых я учился. Но, конечно, молодой педагог вырабатывает собственный подход к обучению. Моя педагогическая работа началась, когда я еще танцевал. Эти артисты были моими коллегами, но теперь я узнавал их с другой стороны рампы. Тогда же меня пригласили в мою родную академию хореографии – преподавать молодым хореографам и педагогам такую редкую и сложную дисциплину, как «Классическое наследие и репертуар балетного театра 19-20 века». Я стал единственным педагогом в этой школе, сменив моего наставника и друга, который в силу возраста преподавать уже не мог. Приобретенные знания пригодились, когда начал руководить театрами и создавать балеты. Постепенно накопленный опыт сложился в педагогический метод.
— С чего начинается балетное воспитание?
— С семьи. Прежде всего, любому балетному человеку нужна поддержка родителей. Они должны понимать, что ребенок хочет профессионально заниматься очень сложным и не очень понятным, с точки зрения современных родителей, делом и что балетная школа – это особый мир, живущий по своим законам. А далее – воспитание педагогов, которые формируют не только артиста, умеющего координировать тело, работу мышц, производить движения ногами и руками, но еще и человека, образованного в разных областях, связанных с балетным искусством. Понятие «танцовщик современного театра балета» включает многообразный багаж знаний, который делает его одухотворенным и содержательным. На сцене ведь всегда видно, умный артист танцует или глупый.
— То, что называется сценическим интеллектом?
— Да! Зачастую это видно не только профессионалам, но и зрителям. Кроме того, балетное искусство невозможно без души, не зря Александр Сергеевич Пушкин, говоря о великой Истоминой, а, по сути, о балете, написал: «Душой исполненный полет». Слово душа – определяющее. Поэтому не только интеллектуальные и сугубо ремесленные свойства, но и воспитание чувств, обогащение личности ученика душевными качествами – все это дает балетная школа. Плюс еще внутренняя учеба, привычка стремиться к саморазвитию. Все это вкупе делает воспитанника балетной школы интересным танцовщиком, интересным педагогом и, в принципе, интересным человеком.
— Балетное искусство требует твердой руки. Как объяснить родителям, что строгость необходима и что дети должны это понимать, да еще при том любить учителя?
— Вопрос очень сложный. Родители сами должны понимать, что балет – не эфемерность, непринужденность и отсутствие усилий, какие они видят на сцене во время спектакля. Балетная школа – это рутинная работа, бесконечная отработка ремесла, это еще общеобразовательные предметы, музыка, вечерние репетиции, специальные предметы, связанные с балетом. Повторять одно и то же по многу раз, оттачивать движения, конечно, очень утомительно. Здесь педагогу нужны и строгость, и юмор, и разные подходы к разным людям. К сожалению, очень мало передач и фильмов о том, как строится процесс в балетной школе, как отбирают детей, какие нужны качества и как трудно живется девочкам и мальчикам, когда они выбирают балет и учатся восемь лет с утра до ночи.
Учитель конгениален ученику
— Прочла, что великий балетный педагог Петр Пестов, у которого вы учились, был весьма суровым наставником…
— Петр Антонович Пестов внушал нам страх, но мы понимали, что в профессии он «ас». Стоя у балетного станка, мы на сто процентов доверяли человеку, который сидел на стуле. Тогда в стране стали появляется видеомагнитофоны и компакт-диски, и наш педагог показывал нам переписанные кассеты с балетами, объясняя, к чему мы идем. От понимания, каким будет результат, становилось легче. Петр Антонович возил нас по музеям, приобщал к классической музыке, книгам, заставлял учить стихи, читать мифы Древней Греции, на которых основаны многие балетные и оперные спектакли. Он как раз занимался не только ремеслом, но и становлением личности ученика, воспитанием его художественного вкуса.
— Получается, судьбу человека предопределяет учитель?
— Во многом. Во всяком случае, Петр Антонович знал меня лучше, чем родители. Мне несказанно повезло, в истории московской школы и педагога Пестова я был единственным учеником, который учился все восемь лет, и прошел путь от ничего не умеющего ребенка до танцовщика, получившего диплом о высшем балетном образовании. И одним из немногих учеников, а это меньше, чем пальцев на одной руке, которые с ним общались после того, как ушли из школы и были вхожи в его дом. Мы часто сидели с моим дорогим учителем за чашкой чая, и я говорил: «Петр Антонович, мне бы тогда сегодняшние мозги»… Но такого не бывает. Всю правильность занятий педагога понимаешь уже в 17-18 лет, когда приходишь работать в театр, когда ты повзрослел и происходит переоценка ценностей.
— Насколько важна преемственность в балетном образовании?
— Преемственность необходима всегда, если речь идет о профессионализме. Мои учителя – большие, великие мастера – были абсолютно разные, но все – высочайшие профессионалы своего дела. Они знали ремесло и тем не менее учились всю жизнь, шли в унисон с развитем театрального искусства. И мне до сих пор не зазорно учиться разным вещам, связанным с профессией. Мои учителя смотрели открыто и объективно на достоинства и недостатки своих учеников. Слава Богу, мне не изменяет это качество и я вижу своих учеников такими, какими они отражаются в зеркале балетного класса. Зеркало никогда не врет. Мои глаза позволяют мне видеть артистов, учеников, спектакль и его недостатки, и все это – от моих педагогов.
Балетная школа
— Вы являетесь художественным руководителем Самарского хореографического училища. Продолжая традиции предшественников, что вы хотите сохранить и что привнести в подготовку артистов балета?
— Главная традиция самарского балета и самарской школы – их неразрывное единство. У истоков балетного образования стояла Наталья Данилова, выпускница великой Агриппины Яковлевны Вагановой. В 1936 году Наталья Владимировна приехала из Ленинграда в Самару, создала здесь первую детскую хореографическую студию, а позже, став художественным руководителем Куйбышевского театра оперы и балета, открыла студию при театре и возглавляла ее несколько десятков лет. Тогда была заложена традиция наставничества художественных руководителей над учащимися балетной школы. Дети всегда были украшением балетных спектаклей 19-20 века, и сейчас наши ученики заняты в постановках самарского театра. Они делают первые шаги в искусстве, и у них неплохо получается. В текущем учебном году на выпуске мы поставили картину «Подводное царство» из балета «Конек-Горбунок» и впервые в нашей стране создали старинный французский балет «Два голубя» на музыку А.Мессаже, специально для самарской балетной школы. Кроме того, с успехом прошел детский спектакль «Снежная королева» в авторской интерпретации замечательного хореографа из Екатеринбурга Петра Базарона. И далее наши балетные планы мы будем осуществлять в единстве балетной школы и театра.
— Как вы считаете, что следует изменить в организации профессиональной деятельности?
— Главная проблема хореографического училища – отсутствие своего здания. Балетное образование – это целый комплекс различных специальных предметов, и для этих дисциплин нужны классы, большие залы с огромными зеркалами, со специальным покрытием, определенной аппаратурой. Нам сейчас их очень не хватает. Исторически сложилось, что школа находится внутри театра, это мешает и работе труппы, и не дает возможности нормально развиваться и учиться будущим артистам балета. Кроме того, нам необходимо общежитие, для того чтобы привлекать к обучению талантливых детей не только Самары, но и Самарской области и других регионов России. Балетных школ в стране немало, и хотелось бы, чтобы наша школа стала ярче и лучше, чтобы появился такой бренд, как Самарское хореографическое училище, и был равнозначен высокому качеству балетного образования.
— А много ли выпускников самарской школы остаются в труппе?
— Образовательная миссия балетной школы выполняется в полной мере, за это время подготовлено много артистов. Это способные люди, которые прекрасно работают и танцуют сложнейшие спектакли. Сегодня мы можем смело показывать свои постановки на крупных площадках, в Большом и в Мариинском театрах, что мы и делаем. В этом году состоялась премь-
ера самого сложного классического балета «Раймонда», что еще 10 лет назад осуществить было невозможно. Именно сейчас балетная труппа стала соответствовать задачам, поставленным перед спектаклем в свое время. И это результат совместной работы балетной школы и театра.
«Раймонда» живет в 21 веке
— Вы являетесь реставратором многих классических балетов, в их числе «Лебединое озеро», «Щелкунчик», «Эсмеральда», «Корсар», Дон Кихот», «Пахита» и другие. Почему вы взялись за «Раймонду»?
— Мне интересны сложные задачи. Стараюсь в каждый спектакль вложиться по максимуму, но, пожалуй, в «Раймонду» я вложил особенно много сил и здоровья, и мне нравится то, что получилось. Балет, которому 115 лет, апофеоз классической хореографии 19 века получил высокую оценку зрителя в 21 веке, и это счастье.
— Ожившая классика в вашей редакции отличается от первоисточника?
— Сложный вопрос и очень объемный. Невозможно реконструировать балет в том виде, в каком он был в 1908 году. Изменилось все: эстетика тела исполнителей, фактура тканей костюмов, световые решения и так далее. Поэтому, возвращая к жизни старинные полотна, я, оттолкнувшись от аутентичной лексики, адаптирую их к современности. Главное – показать всю прелесть балета прошлого, донести, что классический балет – это совсем не скучно, а очень красиво, интересно и захватывающе. Думаю, что та реакция на премьере балета «Раймонда» с небывалым шквалом оваций в конце спектакля подтверждает, что зрители поняли и приняли постановку именно в такой редакции. Это очень радостный момент, потому что ты чувствуешь себя новым архитектором, проводником, который продлевает жизнь великому произведению.
— Тем более что потребность в возрождении классического искусства сейчас сильна, как никогда…
— Да, хочется в это верить. С детства я был увлечен историей и традициями, тем, о чем сейчас много говорят, – о воспитании, самоидентичности русского человека, об исконных культурных кодах. Именно этот интерес стал стимулом к тому, что мои выдающиеся педагоги поддерживали мое стремление к изучению эпох балета, к работе с архивными материалами, созданию балетных образов в историческом контексте. Нас в мире мало, таких специалистов, а в стране еще меньше, но кто-то должен передавать наследие из рук в руки. Без традиций и знания прошлого невозможно создавать будущее.
— Актуальна сегодня фраза Визбора «в области балета мы впереди планеты всей»?
— Считаю, что русская школа априори великая, это школа, сохранившая балет. В начале 20 века началось развитие благодаря «Русским сезонам» Сергея Дягилева, нашим артистам, которые в разных странах открывали балетные школы. У истоков современных зарубежных школ стояли русские педагоги. Мне кажется, пришло время для того, чтобы объединить усилия для взаимного обогащения, именно с тем опытом, который накопили балетные школы. Как приверженец русского классического балета всегда буду говорить, что русская школа самая актуальная. У нас по-прежнему идут прекрасные спектакли, по-прежнему танцуют замечательные артисты. Без прочной основы, без сильной балетной школы это было бы невозможно.
Театр – моя жизнь
— Как вы оказались в Самаре?
— Так сложилось, что я ушел из Большого театра и какое то время занимался постановками в мире. Потом поступило приглашение от великой женщины в Самаре, Светланы Петровны Хумарьян, которая, оказывается, меня приметила и следила за моим творчеством. Благодаря Светлане Петровне я оказался в Самаре. Самое интересное. Прошлым летом я разбирал коробку со старыми фотографиями. Отец у меня моряк, последние годы он работал на туристическом судне, и мы часто путешествовали по Волге от Москвы до Астрахани. Удивительно, но нет ни одной фотографии из разных городов. Сохранились только два снимка разных лет, где я стою в Самаре (Куйбышеве) на фоне драматического те-атра. Оказалось, это не случайно.
— Что в Самаре стало для вас открытием?
— Публика. Она очень открыта в своих эмоциях. Помню свой первый спектакль «Эсмеральда», когда публика в едином порыве встает всем залом и не переставая аплодирует. Такое я увидел впервые в самарском театре. Меня это потрясло. Никогда не видел, чтобы в Москве публика массово поднималась на то, что им нравится. Это дорогого стоит.
— Юрий Петрович, в этом году вы отметили круглую дату своего рождения. Как относитесь к юбилеям?
— Как к очередному году. Воспринимаю юбилей через призму постановок, спектаклей, работы. Вся моя радость – это театр, артисты, дети, школа, балетные спектакли. Это моя жизнь. Учась в школе, я начинал заниматься музыкой, но в какой-то момент балет победил. Рад, что занимаюсь любимым делом. Мой юбилей – это удачная постановка или успех моих артистов. Очень ценю и люблю людей, которые работают со мной в театре и в школе.