В Самаре служителей разных религий объединяют вера и уважение друг к другу
В Самаре у представителей всех конфессий сложились теплые отношения, что в мировой практике встречается нечасто. Как это объясняет главный раввин Самары от Конгресса Еврейских Религиозных Объединений и организаций России рав Александр, в 1920-х годах в России любой священник, вне зависимости от вероисповедания, по определению считался преступником: батюшки, имамы и раввины сидели вместе, поэтому хорошо понимали друг друга. Долгие годы Самара находилась вне зоны оседлости, поэтому евреи стали селиться здесь только во второй половине XIX века. В 1853 году здесь жили всего восемь евреев, а первый раввин приехал в Самару в 1874 году. Так что в нынешнем, 2024-м, этому событию исполнилось 150 лет. О том, как сегодня в Самаре взаимодействуют представители различных конфессий, какие праздники празднуют евреи и что объединяет все национальности Поволжья, «Первому» рассказал рав Александр Гольденгерш.
Олег ЛУКЬЯНОВ. ФОТО: Яна СЕРГЕЕВА
— Рав Александр, кто такой раввин? Это посредник между человеком и Богом?
— Вопрос действительно важный для начала разговора. Одна из ключевых фраз иудаизма звучит так: между тобой и Богом нет никого. Человек говорит со Всевышним от своего сердца, молитва человека – непосредственный разговор с Богом, посредник ему не нужен. Нужен наставник и советчик. Поэтому Раввин – человек, который поможет еврею разобраться, чего Бог от него хочет в данный момент. Слово «раввин» происходит от корня, означающего множественность. «Рав» переводится как «мульти», то есть много чего-то. Этот человек обладает знанием по разнообразным вопросам и может дать совет еврею, находящемуся в любой жизненной ситуации. Он должен услышать, понять, оценить ситуацию человека с точки зрения еврейской традиции, сформулировать еврейские законы, так чтобы человек это понял. Вот задача Раввина.
То есть раввин скорее является учителем. Меня всегда привлекало изучение Алахи́ (закон), его современное осмысление. Алаха́ – это 613 заповедей, которые даны нам в Торе. Написанный более трех тысяч лет назад, закон абсолютно не потерял актуальности, потому что есть люди, которые интерпретируют его с точки зрения современности, но не отходя от канона. Это называется «Торат хаим», живая Тора – это основная задача современной Алахи́, которую мы с Божьей помощью стараемся сохранить. Любой еврей, который соблюдает традиции, может быть раввином.
Я прежде всего педагог – это главное предназначение в моей жизни. У меня педагогическое образование. Люди собираются в Синагоге или учатся дистанционно: во время пандемии мы здорово научились работать в зуме, так что есть возможность преподавать далеко за рамками Самары.
— Как велика ваша аудитория?
— На разных уроках бывает от 15 до 80 или сто, тысяча человек в зависимости от темы: чисто еврейская община или даже курсы повышения квалификации, разнообразные лекции. Например, в институте «Реавиз» я выступал перед докторами по поводу отношения религии к пересадке органов.
— К слову, как относится религия к пересадке органов?
— Сугубо положительно, но есть моменты, которые надо контролировать. Возможность спасти человеческую жизнь – святая, тут даже не о чем разговаривать. Разговаривать надо о моменте установления факта смерти, который может быть спорным.
— Сколько времени остается у вас для семьи? Я знаю, что семья, дети для евреев – главное.
— Меня спасает то, что моя супруга – мой соратник: она представитель еврейской общины, академический психолог, и у нее есть своя работа, где мы никак не пересекаемся. Она председатель нашей общины и является координатором общинных программ (светских и религиозных), благодаря этому у нас есть возможность общаться и в течение дня. У нас семеро детей.
— Почему вы пошли учиться на раввина?
— В детстве я много читал, и в советской литературе религиозный человек изображался темным, ведомым, необразованным. Но на примере своей семьи я видел, что мои родственники, будучи глубоко набожными, были образованными, светлыми, добрыми людьми. Тогда я еще не был верующим человеком, но понимал, что я точно не умнее их. Естественно, поначалу я не думал ни о каком раввинстве. Думал начать соблюдать еврейскую традицию. Я родился в Москве, где в то время стали появляться религиозные организации, в том числе и еврейские общины. Молодежная московская еврейская тусовка была совершенно потрясающая, с невероятной энергетикой, мы до сих пор дружим. Там была ешива – еврейская академия. Я начал туда захаживать: сначала раз в неделю, потом чаще. Жадно искал информацию о своей национальности, о своем еврействе, о традициях предков.
— До какого колена вы знаете своих предков?
— До дедушки, мы потеряли практически все: всех уничтожили под Винницей. Вернее, под Винницей было маленькое еврейское местечко, там устроили ставку Гитлера и первыми уничтожили всех евреев, выжили всего две или три семьи. Так что о предках, к сожалению, я знаю очень мало. Я захотел знать, что сподвигло их с именем Всевышнего идти на смерть, и пошел учиться. Записался в Израиле в Ешиву – Духовную Академию. Конечно, искал себя и в светском образовании, занимался экономикой, педагогикой, начал преподавать в еврейской школе Израиля иудаизм и понял, чего мне не хватает.
— На иврите преподавали?
— Да, и на иврите, и на русском: в Израиле есть заведения для евреев из России. Идиш знаю очень примитивно, несмотря на то что это мой язык: папа и дедушка говорили свободно на идиш. Естественно, они знали и русский. В Израиле я получал прежде всего духовное образование и параллельно педагогическое. Понимая, что не хватает знаний, пошел учиться на раввинские курсы, чтобы получить базовое раввинское образование, для того лишь, чтобы просто быть лучшим педагогом. Со временем я изучил все, что касается кошерного забоя животных, еврейской свадьбы, еврейской литургии, многое другое, как положено.
Первое место моей службы – 1999 год, Кишинев, Молдавия. Я был преподавателем еврейской школы. Потом работал преподавателем еврейских школ в Москве. Вернулся в Израиль, преподавал в нескольких школах для семей, приехавших из России. А потом приехал в Белоруссию, в Гомель, и стал раввином города – это первое мое назначение как раввина. Был заместителем главного раввина Ставропольского края, жил в Пятигорске. Через некоторое время меня пригласили в Самару, и вот уже больше 10 лет я здесь.
— Самара вас чем-то удивила?
— Прежде всего тем, что, на удивление, здесь практически нет антисемитизма, нет недопонимания между представителями разных конфессий. Здесь у людей есть понятие, и оно четко закреплено в ментальности, что если ты служишь Богу и я служу Богу, то мы коллеги, братья, мы близки, мы свои.
— А где, из вашего опыта, самое спокойное отношение между конфессиями?
— Здесь. Самое дружелюбное. Это я совершенно искренне говорю. Даже не с чем сравнивать.
— А сколько течений в иудаизме?
— Не очень много. Есть Сефарды, это восточные евреи, у них свое направление. Есть классический так называемый литовский иудаизм, европейский, Ашкеназы, как мы его называем. Чуть позже начался иудаизм хасидский. Противоречий между хасидским и литовским иудаизмом масса.
— Какова разница между течениями?
— Это очень интересная тема. Ее не рассказать коротенько, минут не то чтобы на сорок – на сто двадцать. Например, мы знаем сегодня не менее семидесяти течений в исламе.
Кроме шиитов, суннитов, хуситов и суфитов, есть еще много кто. И у христиан течений много: баптисты, католики, протестанты и другие. И ведь не просто так это происходит – это отражение того, что человек ищет свой путь среди людей, которые ему духовно близки, чьи идеи духовно близки. Поэтому, если я хочу пройти сложный путь в этой жизни, мне нужны помощники, соратники, нужна семья, братство, а не абстрактные люди, которые мои идеи разделяют. Я всегда объясняю, что даже на горе Синай, получая Тору, в момент максимального единения евреи стояли отдельными двенадцатью коленами. Евреи не были единой массой никогда.
— Рав Александр, отличается ли община Самары от общины, скажем, в Москве?
— Конечно. Община в Москве – это шумная, большая, очень бурная история. Общин в Москве сегодня более тридцати. Это место, где люди – со всего мира. У нас же все по-домашнему, все друг друга знают. И в том, и в другом есть плюсы и минусы. Но в провинции прекрасно.
— Сколько у вас прихожан? Какие профессии у прихожан? Есть ли молодежные секции, воспитательная школа?
— То, что называется «ближний круг», – 250 человек. Хотя больше тысяч приходят на разные программы. На молитву – чуть меньше, на праздники приходят все. Что касается возраста, у нас есть и уважаемые аксакалы, и дети, и молодежь, подростки. Своими программами мы стараемся охватывать весь круговорот человеческой жизни. У нас много программ разных направлений для разного возраста. Мы создали подростковый клуб «Шамаим Тинс» для подростков, клуб «Преодоление одиночества» вместе с организацией «Забота – Хесед Эстер», где работает моя супруга, это благотворительная организация. В Самаре есть 42-я школа, директор Юлия Генгут – школа с углубленным изучением отдельных предметов, в том числе иврит, история, культура и традиции еврейского народа. У них много проектов, даже фильмы снимают.
— Есть у вас день для молитвы?
– Синагога открыта каждый день, не закрывается никогда, ведь евреи молятся три раза в день. Мне рассказывали, что происходило здесь в 1920-е годы, когда любая религиозность (неважно, еврейская, христианская или мусульманская) мгновенно заканчивалась лагерями. Но даже тогда люди ходили в синагогу, и до сего дня это не изменилось.
— О главных праздниках и традициях разных народов мы многое знаем: у мусульман – сабантуй, например. А что у вас?
— То же, что и у вас: многие христианские праздники вошли в традицию из иудаизма, например, Пасха и Пятидесятница – Песах и Шавуот. Это еврейский Новый год Рош ха-Шана, который празднуют два дня подряд в новолуние осеннего месяца тишрей по еврейскому календарю, приходится на сентябрь или октябрь. С этого дня начинается отсчет дней нового еврейского года.. Йом-кипу́р – Судный день – самый важный из отмечаемых дней, день поста, покаяния и отпущения грехов. В этот день Бог заканчивает выносить свой вердикт, начатый в Рош ха-Шана, оценивая деятельность человека за весь прошедший год. Ну и все, конечно, знают праздники Ханука и Пурим. Большой праздник кущей, или Сукко́т, когда мы молимся за благополучие всех народов мира и всех зовем в гости в наш ритуальный шалаш. В Сукко́т принято строить суккý – временное жилище, оно же шалаш или кýща. Это праздник, который описан в Ветхом Завете, один из канонических.
— Есть ли у вас традиции в одежде?
— У раввинов и приверженцев ортодоксального иудаизма принято ходить в костюме и в шляпе. Шляпы чуть-чуть различаются. Это, знаете, как в армии – все солдаты, но рода войск можно издалека отличить по форме. Мы скорее обращаем внимание на канон. Для мужчин кипа – наш традиционный головной убор. Для женщин важно одеваться так, чтобы не привлекать много внимания. Цицит (кисти, которые мы надеваем под одежду) напоминают нам о заповедях. А если речь о торжественном дне, надевается шляпа. И по ней можно догадаться, что человек относится к определенному течению.
— А еще вопрос про еду: есть ли различие в еде между течениями?
— У Ашкенази, у сефарских евреев есть свои особенности. Наше любимое блюдо в шабат – чолнт, проще сказать, жаркое. Оно обязательно присутствует у всех. В субботу готовить нельзя, но при этом нужно обязательно есть горячую пищу. Считается, что это очень торжественно и почетно. Раньше чолнт закрывали в печке, которая оставалась горячей до следующего дня. Поскольку подогрев включать нельзя, сегодня мы делаем мармит, ставим металлический лист на плиту. У Ашкенази главным блюдом будет картошка, возможно, фасоль. У сефарских главное блюдо – мясо. Разница есть, но она диктуется географическим положением.
— На каком языке у вас происходят службы?
— Проповеди и песнопения на иврите, часть – на арамейском. Естественно, в общине мы говорим по-русски. Многие иврит не понимают, поэтому мы переводим. На иврите и на арабском языке, поскольку это языки одной языковой группы, есть общие корни. «Алла» – одно из слов, обозначающих Всевышнего, слово «бог». «Элоким» – это просто перевод слова «бог», оно используется в том числе и в арамейском языке. «Аллилуйя» – это «Прославьте Господа» – два слова, «Аллилуйя», «я» – это тоже слово «бог как «господь». Есть фразы, универсальные для всех, и когда мусульмане говорят на арабском о вещах, связанных с традицией, я могу целыми фразами понимать, хотя я вообще не знаю арабского.
— Легко ли находить общий язык с лидерами других конфессий?
— Мы нашли общий язык. Талиб Хазрат – я просто его обожаю, мы постоянно общаемся, для меня он как старший товарищ, а во многом и наставник. Много разговариваем с отцом Максимом Кокаревым.
— Как общины взаимодействуют с местной властью?
— Взаимодействуем. У нас есть совершенно прекрасный Дом Дружбы Народов. Великолепные отношения с Общественной палатой.
— Чем вы по-настоящему гордитесь в деятельности на посту главного раввина?
— Люди приходят к нам. Община растет. Наверное, этим я и горжусь. Моя идея всегда была такой – построить общину как место водопоя, где все друг друга ценят и уважают, подзаряжаются духовно и получают поддержку. В наше время много вызовов, много разобщения. Хотелось бы как можно больше встреч, чтобы все люди видели, что мы имеем очень сходные взгляды на многие вещи. Чтобы все были разные, но вместе. Это духовное единение означает, что у всех людей есть общая духовная позиция, общие нравственные ценности, общие отношения к семейным ценностям, к непреложным вообще ценностям человека. Поэтому нам легко друг друга поддерживать.